Омикрон

До них оставалось метров двести, и Нолан, не выдержав открывшейся взору картины, потянул за указанный привод. Импульсная винтовка, закрепленная на оторванной механической конечности, зашлась длинной очередью, полосуя тоннель сплошным ливнем титановых шариков; впереди что-то заискрило, потом во мраке полыхнуло несколько взрывов, но это не могло остановить надвигающийся кошмар.

— Назад! — Шевцов рывком увлек Генри за собой в поворот тоннеля, откуда тянуло кисловатым дымком, сквозь который пробивался неяркий свет.

Искореженные ворота упали внутрь зала, подмяв под себя один из компьютерных терминалов, но остальные вычислительно-запоминающие комплексы ядра системы исправно работали, перемигиваясь сложными узорами контрольных огней.

— Держи вход! — крикнул Шевцов, бросаясь в глубины зала.

Ему не сразу удалось отыскать тот тупик, где было установлено демонтированное с пилот-ложемента кресло, в котором восседал опутанный толстыми кабелями обыкновенный ремонтно-бытовой андроид.

У входа в зал загремели выстрелы.

Шевцов, путаясь в кабелях, пробрался сквозь тенета компьютерных интерфейсов и оказался лицом к лицу с застывшей имитацией человеческих черт.

Глаза андроида следили за ним внимательно и холодно.

Рука Семена потянулась к выступу на черепной коробке дройда, и в этот миг тот, совершив усилие, вырвал свою левую конечность из захватов на подлокотнике кресла, но сервоприводы, тонко взвыв, внезапно заглохли, остановились…

Семен успел извлечь кристалломодуль «Одиночки» из гнезда в металлопластиковой черепной коробке.

Дрожащими пальцами он сорвал мягкую заглушку на своем виске, вытащил из креплений собственного импланта кристалломодуль Клименс и аккуратно вставил его в осиротевшее гнездо.

По окружающим терминалам внезапно взвихрилась непередаваемая гамма световых сигналов, озарившая сумеречный зал от края до края, и вслед за этой феерической вспышкой на небольшом контрольном мониторе, расположенном справа от кресла, сиротливо замигал индикатор курсора.

Секунду он стоял неподвижно, а затем резво побежал по экрану, оставляя за собой ровные строки сообщений:

Инсталляция нового программного обеспечения.

Статус: ОК.

Действие: Смена базовых программных приоритетов.

Тест сетевых устройств.

Обновление исполнительных функций периферии…

Шевцов обессиленно закрыл глаза.

Ему еще предстояло свыкнуться с мыслью, что Клименс уже не будет говорить с ним тихим бестелесным голосом.

Теперь она стала ядром Сети Омикрона.

Строки на мониторе погасли, одна за другой.

Странно и страшно было осознавать, что цивилизация перешагнула ту черту, за которой судьбы целых миров становятся зависимыми от неосязаемых байт, в которых закодировано поведение кибернетических спутников человечества…

Острее всего это обстоятельство в данный момент ощутил Генри, перед которым внезапно остановилось полчище неумолимо надвигающихся машин.

Секунду постояв в оцепенении, андроиды вдруг повернули назад и начали исчезать во мраке, спеша исполнить новые задачи, которые поставила перед ними обновленная Сеть Омикрона…

Он не выдержал.

Глядя вслед исчезающим во тьме сервоприводным исчадиям, Генри вдруг медленно осел на пол и беззвучно расхохотался, хотя по щекам отчего-то текли непроизвольные слезы…

ЭПИЛОГ

Планета Омикрон.

Час спустя…

Двери модуля биологических лабораторий с тихим шелестом распахнулись перед Семеном и Генри.

Этих помещений не коснулась реконструкция базы.

Огромные длинные залы с бесконечными вереницами подсвеченных ультрафиолетом биокрионических саркофагов, казалось, хранили незримое присутствие давно погибшего человека.

Шевцов никогда не знал Волкошина, но, проходя по узкой дорожке, между накрытыми прозрачными колпаками камер, он видел застывшие лица подростков и понимал: у них, помимо генетических родителей, есть один общий отец.

Человек, который в самый разгар вселенского безумия мечтал вернуть людям любовь друг к другу и добился своего, несмотря на жестокое сопротивление судьбы.

Семен остановился напротив камеры, под колпаком которой лежала Кейтлин.

Она осталась именно такой, какой ее сохранила память Шевцова, разве что чуть повзрослела, а черты девушки слегка осунулись от долгого крионического сна.

Чиста, как снег, твоя душа…
Сон повзрослевшего младенца
Проистекает не спеша,
В такт криогенным ритмам сердца…

Лишь резкий ультрафиолет
Змеится по чертам застывшим…
Взрослеет разум средь тенет,
Несущих байты псевдожизни…

Но белый снег твоей души,
Вне оцифрованной вселенной…
Растает…

Шевцов смотрел на заострившиеся черты Кейтлин и знал, что когда-нибудь она допишет эти строки, закончив их совершенно иным четверостишием.