Ому

Задавшись этой целью, я решил, пока не выяснится моя судьба, не принимать участия в назревших событиях. Что касается доктора, то он все время разыгрывал хворого, и теперь по многозначительному взгляду, брошенному на меня, я понял, что ему стало гораздо хуже.

Когда с больными было временно покончено, и один из них отправился вниз на освидетельствование, консул обернулся к остальным и сказал им следующее:

— Ребята, я хочу задать вам несколько вопросов. Пусть один из вас отвечает да или нет, а остальные молчат. Ну так вот: имеете ли вы что-нибудь против старшего помощника, мистера Джермина? — Он переводил испытующий взгляд с одного матроса на другого и, наконец, уставился в глаза купору, на которого были обращены все взоры.

— Так что, сэр, — нерешительно начал Затычка, — мы ничего не имеем против мистера Джермина как моряка, но…

— Никаких но! — прервал его консул. — Отвечайте, да или нет — имеете ли вы что-нибудь против мистера Джермина?

— Я и хотел сказать, сэр; мистер Джермин очень хороший человек, но с другой стороны…

Тут старший помощник бросил на Затычку убийственный взгляд; Затычка что-то пробормотал, вперил взор в настил палубы и умолк.

Купор, всегда державшийся самоуверенно и похвалявшийся своим бесстрашием, теперь явно струсил.

— Итак, с этим делом все ясно, — поспешно воскликнул Уилсон. — Я вижу, вы против него ничего не имеете.

Несколько человек, казалось, готовы были на это многое возразить, но, обескураженные поведением купора, сдержались, и консул продолжал:

— У вас на судне хватает еды? Пусть отвечает тот, кто говорил раньше.

— Что до этого, я не знаю, — произнес Затычка, имевший очень смущенный вид; он попытался было скрыться за других, но его снова вытолкнули вперед. — Солонина, к примеру, могла бы быть повкусней.

— Я не об этом спрашиваю, — заорал консул, очень быстро смелея. — Отвечай на мои вопросы, как я их задаю, а не то я найду способ расправиться с тобой.

На этот раз он зашел слишком далеко. Возмущение, в которое привела матросов трусость купора, теперь прорвалось. Один из них — молодой американец, известный у нас под именем Салем,[49] — растолкав других, выскочил вперед, ударил Затычку так, что тот кубарем отлетел под ноги консулу, и, размахивая в воздухе выхваченным из-за пояса ножом, выпалил.

— Я тот паренек, который может ответить на ваши вопросы. Спросите-ка меня о чем-нибудь, консулишка.

Но «консулишка» в данный момент больше вопросов не имел.

Обеспокоенный появлением на сцене ножа Салема и поразительным результатом полученного Затычкой удара, он юркнул в каюту и некоторое время не показывался.

Впрочем, после того как помощник капитана заверил, что все успокоилось, Уилсон выглянул, если и не испуганный, то весьма взволнованный, но, очевидно, решившийся проявить всю необходимую в таком деле свирепость. Он угрожающим голосом призвал матросов к порядку и повторил вопрос, достаточно ли еды на судне. Теперь заговорили разом все, и на него обрушился настоящий ураган криков, пересыпанных градом ругани.

— Это еще что такое? Вы что это, а? — воскликнул консул, воспользовавшись первой секундой затишья. — Кто разрешил вам говорить всем вместе? Эй, вы, там с ножом, смотрите не выколите кому-нибудь глаз, слышите, сэр? Вы, кажется, хотели многое сказать — пожалуйста, отвечайте: кто вы такой, где вы нанялись на судно?

— Я всего лишь ничтожный береговой трепач,[50] — ответил Салем, с пиратским видом выступая вперед и уставившись на Уилсона. — И если вам желательно знать, я нанялся на судно на Островах месяца четыре назад.

— Всего четыре месяца назад? И вы решаетесь говорить за тех, кто проделал на судне все плавание, — и консул изо всех сил попытался изобразить негодование, но это ему не удалось. — Я больше ничего не желаю слышать от вас, сэр. Где этот почтенный седовласый человек, купор? Он один будет отвечать на мои вопросы.

— Никаких почтенных седовласых людей на борту нет, — возразил Салем, — мы все шайка мятежников и пиратов!

Все это время старший помощник хранил молчание. Уилсон, совершенно растерявшись и не зная, что предпринять, взял его под руку и отвел на другую сторону палубы. После короткого совещания он вернулся к люку и резко обратился к матросам, словно ничего не произошло.