Омут

Леха некоторое время рулил молча, словно делая вид, что не расслышал моего вопроса. Но, собравшись с мыслями, ответил:

– Поговорить хочу, – еще одна пауза, – Догадываешься о чем?

– Возможно, – уклончиво ответил я.

Тот кивнул.

– Так откуда счет узнал? Только не говори, что угадал. Я бы поверил, если бы это был один – ноль там… или два-один. Но четыре – один!

– Сон приснился, – усмехнулся я, но тут же добавил, – Ты все равно не поверишь, если расскажу. Так что считай, что сон. Это почти правда.

Леха вздохнул и снова умолк. Мы подъехали к перекрестку. На светофоре загорелся красный. Машина остановилась.

– То есть, по-хорошему не расскажешь, – сказал кум, выдерживая скорее утвердительную интонацию, нежели вопросительную.

Случись это в нормальном мире, я бы даже мысли не допустил, что он может сказать нечто подобное всерьез. Такая фраза была бы воспринята не иначе, как шутка, не более того. Скажу больше, мы с ним частенько подкалывали друг друга шуточными угрозами. Бывало, даже ногой под зад могли приложиться. Но то было там… А здесь…

Я посмотрел на кума так, будто рядом сидел не друг, а, как минимум, следователь по особо важным делам. При этом мне грозил срок от семи до пятнадцати с конфискацией.

– Что-то я не понял, Леха. Это что сейчас было? Ты мне угрожаешь? Это угроза, что ли?

Светофор вспыхнул зеленым, и машина снова тронулась с места.

– Ну, я же не спрашиваю у тебя, чем был твой ответ про сон. Мы же оба понимаем, что это херня на постном масле. Ты не хочешь поделиться с другом, я возмущаюсь. Или я не прав? А? Николай? – судя по тону голоса, Леха начинал заводиться, – Бабла срубил?

Я молчал.

– Ну, че морозишься? Срубил, спрашиваю?

– Тебе-то какое дело вообще?

– Сколько срубил? – с каждой секундой он злился все сильнее, – Штуку срубил? А? Или больше? Колись, кум. Хоть это-то скажи другу, если стукача слить жмешься. Ну? Семенов!

– Останови.

– Сидеть! – внезапно заорал кум и вдавил педаль газа в пол. Машина дернулась и начала набирать скорость, – Сколько?!

– Пошел ты… – спокойно ответил я и отвернулся к окну.

Не сбрасывая внушительной скорости, Леха отвернулся назад, протянул руку к заднему сидению и взял пакет.

– На место положи, – процедил я сквозь зубы.

– Нахер иди, – тем же тоном ответил кум.

Он ловко распахнул пакет и одним движением высыпал оттуда пачки долларов себе на колени. Захотелось дать ему в морду, но сейчас это грозило, как минимум, инвалидностью. Если Леха от удара потеряет управление, то старая колымага, которая неслась по проспекту со скоростью сто двадцать километров в час, улетит с дороги и при встрече с первым же столбом или деревом превратится в консервный гроб на колесах.

От того, что ему приходилось внимательно следить за дорогой, он не сразу заметил, что именно выпало из пакета, но когда все-таки удалось бросить короткий взгляд вниз, он вдруг засмеялся и нажал на тормоз.

«Девятка» резко дернулась, колеса с визгом заскользили по асфальту.

– Святые сребреники! – завизжал Леха, – Да ты вообще совесть нахер потерял!

Он снова смеялся, продолжая снижать скорость, пока машина полностью не остановилась. Кум припарковался у обочины, неторопливо достал из-под сидения нож и зажал его в правой руке. Левой, также неторопливо, собрал пачки денег и сунул себе под зад. Я даже не понял, что произошло. Настолько это было невероятным! Не верилось, что происходящее – реальность!

– Хорошая подушечка, – Леха расплылся в довольной улыбке, – Так сколько там? Теперь-то не отмораживайся. Все равно пересчитаю. Интересно просто.

Меня разрывала ярость. Казалось, из машины выкачали весь кислород. Остался только едкий запах освежителя воздуха. Хотелось вдохнуть, но легкие, как и все мышцы будто сковал паралич. Я сглотнул густой комок, стоявший в горле, и прошептал:

– Твоих там нет, Леха. Все, что есть – все мои. Так что верни по-хорошему.

– По-хорошему! – снова смех, – А то что? Да ладно. Не ссы. Верну.

Я с недоверием посмотрел на кума.

– Нет, серьезно – верну. Ты только поделись инфой, и никаких проблем – забирай. А не поделишься – мне и этого хватит. А ты себе еще заработаешь. Ну, а что? Поставишь на ответку… Что там будет? Семь – пять? Или опять четыре – один? Хотя, если это договорняк был, то им уже смысла нет сливаться с таким крупным счетом. Ноль – ноль будет. Да?

– Четыре – один, – криво усмехнулся я.

Леха удивленно вскинул брови.

– Ты серьезно?

Я пожал плечами.

– Нет, это точная инфа?

– Точная. Деньги верни.

– Ты меня за идиота держишь?

– Нет, кум, не за идиота, – в морду ему давать больше не хотелось. Теперь хотелось просто больше никогда его не видеть, – За мудака, скорее. Отдай деньги. Они мне нужны.

– Мне нужнее, – спокойным голосом сказал Леха, потом кивнул на дверь и скомандовал, – Вали.

Я продолжал сидеть, глядя на него в упор.

– Пошел нахер, я сказал, – и в голосе, и во взгляде сквозила весьма конкретная угроза. Он направил острие ножа к горлу, и я почувствовал, как сталь прикасается к кадыку.

– И что? Зарежешь?

– Нехер делать. И за меньшую сумму зарезал бы. Отпускаю только потому, что вроде как не чужие. Вали, пока разрешаю.