Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

— Скажите, а какова ситуация с теми людьми? Был ли Том заодно с ними, против нас? Поймите, я не намерен его наказывать или что-то предпринимать. Просто я хочу знать.

Я ответил не сразу и очень осторожно:

— Едва ли можно говорить, что мальчик был «заодно» со своими настоящими родителями. Он совершенно растерялся, как, впрочем, растерян до сих пор. Он был уверен, что вы полностью отвернулись он него, отправив в школу в «Проклятой лагуне». Не надо быть психиатром, чтобы понять: это совсем не та школа, которая ему нужна.

— Боюсь, вы не знаете всех фактов.

— Каких фактов?

Он покачал головой:

— Продолжайте, пожалуйста. Он мог быть сообщником тех людей?

— Не так, как вы думаете. Они предложили ему выход, физический и эмоциональный, и он принял его. Видимо, его мать очень по-доброму относилась к нему.

— Я тоже всегда была добра к Тому, — сказала Эллен, бросив ненавидящий взгляд на своего мужа. — Но в доме жила ложь, которая все и определяла.

— Фальшь существовала и в другом доме, — сказал я, — в мотеле Дака. Несомненно, Майкл Харлей управлял Томом, втянув его в ложное похищение. Но он не открыл своих истинных намерений. Кэрол — другое дело. Если она и управляла Томом, то была управляема и сама. Том говорил что-то, будто она знала о задуманном Харлеем, но не разрешала себе знать все до конца. После того как она столько лет прожила с Майклом, вы можете себе представить, что это значит.

Эллен медленно покачала головой. Я подумал, что это комментарий к ее собственной жизни с мужем.

— С такими родителями я очень беспокоюсь за наследственность Тома.

Кровь бросилась в лицо Хиллману. Он отвернулся, прошел в дальний угол комнаты и, войдя в нишу, опрокинул порядочное количество виски. Эллен критически наблюдала за ним.

— Это успокаивает меня, — объяснил он.

— Я не обращаю внимания.

Хиллман взглянул на часы и заходил по комнате взад и вперед. Однажды он уже потерял равновесие и теперь должен был сделать правильный шаг.

— Почему же не едет Бастиан? Пора уже покончить со всем этим, — заговорил он. — Становится поздно. Я ждал сегодня к вечеру Дика, но он, наверное, нашел занятие поинтереснее.

Наконец он разрядил свое напряжение на жене:

— Какой мрачный, тоскливый дом!

— Я думаю об этом уже много лет. И живу здесь только ради Тома. Это довольно смешно, не правда ли?

— Не вижу в этом ничего смешного.

Я тоже не видел. Острые края их неудавшегося брака терлись друг о друга, как края кости, которая надломилась, но так и не распалась на части.

Наконец появился лейтенант Бастиан. Он вошел в зал для приемов, неся в руке черный металлический служебный чемоданчик. Он выглядел мрачно, а лицо его совсем почернело. Даже весть о том, что Том находится в безопасности, дома, почти не подействовала на него.

— Где он?

— В ванной, — ответил Хиллман.

— Я хочу поговорить с ним. Мне нужны все подробности.

— Не на ночь глядя, лейтенант. Мальчик совершенно истерзан. Прошу вас его пощадить.

— Но он самый важный свидетель, имеющийся в нашем распоряжении.

— Я знаю это. Завтра он расскажет вам обо всем.

Бастиан перевел взгляд с Хиллмана на меня.

Мы все еще стояли у входной двери в гостиную, и, по-видимому, Хиллман вовсе не собирался пригласить его войти.

— Я ожидал от вас большей помощи, мистер Хиллман. Мы делали все, чтобы помочь вам, но вашей поддержки совершенно не чувствовали.

— Не читайте мне лекций, лейтенант. Мой сын дома, но вовсе не вас я должен благодарить за то, что он вернулся.

— Здесь много сделала и полиция, — заметил я. — Мы с лейтенантом Бастианом работали рука об руку. Так же, как и сейчас, надеюсь?

Хиллман посмотрел на меня уже по-другому: он, видимо, готов был вышвырнуть нас обоих.

— Вы что-то хотели показать нам, лейтенант? — обратился я к Бастиану.

— Да. — Он приподнял свой чемоданчик. — Вы уже это видели. Но я не уверен, видел ли мистер Хиллман?

— Что это?

— Я покажу вам. Можно присесть к столу?

Хиллман провел нас в библиотеку и усадил возле маленькой лампы под зеленым абажуром. Она прекрасно освещала поверхность стола, а на всем остальном в комнате, в том числе и на наших лицах, лежал неяркий зеленоватый свет. Бастиан открыл коробку, в которой хранились вещественные доказательства: там был охотничий нож с полосатой ручкой, тот, что я обнаружил между ребрами Майкла Харлея.

Хиллман хрипло задышал.

— Вы опознаете нож, мистер Хиллман?

— Нет, не опознаю.

— Посмотрите на него внимательнее, можете взять в руки. Анализ крови и отпечатков пальцев на нем уже сделан.

Хиллман не двигался.

— Крови?

— Этим ножом был убит Майкл Харлей. И мы предполагаем, что им же до того убита и Кэрол Харлей: на нем обнаружена кровь той же группы, что и у Кэрол. И врач, производивший вскрытие, утверждает, что рана на теле Кэрол нанесена ножом именно такой формы. Достаньте его, мистер Хиллман, возьмите в руки.

Робким движением Хиллман протянул руку к коробке и взял нож. Он развернул его к себе той стороной, где была обозначена фамилия изготовителя, и прочитал ее.

— Похоже, это очень хороший нож, — сказал он. — Но почему я должен опознать его? Я не помню такого ножа.

— Вы можете подтвердить это под присягой?