Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

Ларедо-лейн затерялась между двумя бульварами. Вдоль улицы тянулись деревянные, плохо оштукатуренные дома. Уличные фонари, по одному на квартал, выхватывали из мрака полосы тротуара. Изредка мне попадались и освещенные окна, за которыми продолжалась послеполуночная жизнь: я улавливал, когда медленно проезжал мимо, обрывки музыки и смеха, замечал танцующие пары — и черные, и белые лица, а у некоторых были коричневатые лица индейцев. В большинстве угловых домов оконные ставни плотно закрыты. А вот еще: целый квартал пустой, здесь у иных растерзанных домов фундаменты оголились, был, видно, пожар на весь квартал, отстраивать бросили почему-то.

Я почувствовал себя одиноким старым котом, которого ведет куда-то слепая ярость, поиски приключений на свою голову. Нет, надо отбросить эту дурацкую мысль! Ночные улицы — моя епархия, так было и останется до тех пор, пока я не скачусь в последнюю канаву.

«ГРЭХЭМ-КОРТ»… Название вырезано на лицевой стороне прямоугольного металлического ящика, буквы освещались изнутри электрической лампочкой. К столбу, что поддерживает вывеску, прибита выкрашенная в белую краску дощечка, на ней неуверенной рукой вывели: «Не сдается внаем», но «не» закрывает измочаленный непогодой клочок картона.

Я остановил машину, не выключив мотора. Выхлопная труба пустила в холодный воздух маленькое голубое колечко дыма. «Словно трубка Шерлока Холмса», — подумал я.

Оглядел место, куда меня занесло. Грэхэм-Корт представлял собой выстроившиеся в один ряд полусгнившие лачуги, а вдоль ряда — полоски завялой травки да запущенные дорожки из старого гравия, что вели к разбитым ступенькам, обозначавшим входы в эти халупы. Иные из них сейчас испускали свет сквозь щели в криво сколоченных своих стенах. Темное строение, на котором было написано «Офис», ближе других расположенное к улице, выглядело совсем заброшенным, — владелец, видно, давно разочаровался в этом «учреждении».

Я вышел из машины. На мягком ночном ветру покачивались усыпанные красными цветами ветви эвкалиптов, сбрасывая с себя тоненькие крошечные лепестки. Без всякой причины я поднял лепесток с тротуара и растер его между пальцами в красный порошок.

Пока я раздумывал, направиться ли мне к домам или посидеть в машине, терпеливо ожидая каких-нибудь событий, дверь одного халупного коттеджа приоткрылась. Оттуда вытекла желтая полоска света, мазнула траву. Качнулась мужская тень. Потом свет исчез. Я пошел прочь от своей машины, и, как ожидал, вскоре за спиной услышал быстро приближающиеся шаги.

Я резко свернул на тропинку к какому-то неосвещенному дому, будто горел страстным желанием попасть именно в это неприветливое здание. Мою тень поглощала тень от кустов, и я понимал, что спешивший за мной человек не мог различить больше, чем только мой силуэт. К тому же за домом сбоку стояла машина, и я зашел за нее.

Шаги на тротуаре простучали мимо меня.

На углу квартала мужчина пересек освещенное пространство. Это был Ривис, вышагивавший с озабоченным видом, подняв подбородок и развернув плечи, — таким он в какой-нибудь бурлящий полдень завлекал девушек. Я кинулся назад, к машине, как только увидел, что он переходит перекресток у соседнего квартала, быстро выключил фары, запер дверцы и тогда со спокойной душой начал пешее преследование.

У меня не было иного выбора. Он знал мою машину.

Я шел за ним, держа дистанцию примерно в квартал, используя любое попадавшееся по пути укрытие: деревья, заборы, автомобили. Ривис ни разу не обернулся; он шел как человек, у которого совесть либо абсолютно чиста, либо полностью отсутствует. Вскоре он свернул налево. Я пересек бульвар и сократил дистанцию между нами. На Ривисе был щегольской костюм, где боролись черный и рыжевато-коричневый цвета; через разделявший нас широкий и пустынный проспект я даже мог расслышать, как он потрескивает в движении, этот его новый костюм.

Ривис направился к стоянке такси, вдоль обочины бульвара стояло несколько машин. Я думал, что он возьмет одну из них, и сам собирался уже сесть в другую, чтобы ехать следом. Но он вдруг, не дойдя до машин, уселся на скамейку автобусной остановки, закинул ногу на ногу, закурил сигарету.

Я остановился в тени углового здания. Слева от меня мерцал красными огнями высоко на фоне неба отель, распространяя вокруг себя свет, вроде того, что вы видите сквозь закрытые веки, если повернете лицо к солнцу. Тем не менее я не терял Ривиса из виду.

Между нами неторопливо проехал запоздалый автомобиль. За ним внезапно вылетела из мглы длинная черная машина и остановилась у бульварного красного ограждения, там, где сидел Ривис. Тот встал, выбросил сигарету. Мужчина в темно-серой ливрее открыл перед ним заднюю дверцу. Я уже почти пересек улицу, когда лимузин сорвался с места. Я распахнул дверцу первого же такси.

— Вперед, за ним, не отставая!

— За двойную плату? — поинтересовался шофер сквозь нарастающее рычание мотора.

— Будь спокоен. И еще сверх, коли разглядишь их номер.