Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги

— А… какой тариф? — Глаза раскрылись. Они были голубые, большие, чуть не выскакивали наружу.

Я показал таксисту десятидолларовую бумажку.

— Вот ваш… тариф.

Бумажка трещала у меня в пальцах, будто ее охватывал огонь, вызванный взглядом шофера.

— Идет! Все будет о’кей, коли тот парень не будет возражать. — Шофер наклонился, чтобы открыть мне дверцу.

Я сел в машину.

— Он не станет возражать. Куда в Куинто он собирался ехать?

— Не знаю, я его встретил, когда он шел по дощатому настилу на пляже.

— Вы его раньше видели?

Этот вопрос весил больше, чем сотня других. Таксист поглядел на меня.

— Вы полицейский?

— Это не принято доказывать.

— Послушайте, мистер, я ведь не брал ваших денег. Я даже не сказал вам, что возьму деньги. И точно, не дотронусь до них! Так как насчет того, чтоб выйти и оставить меня в покое? Я пытаюсь вести честную жизнь, черт возьми.

— Хорошо, я выйду, а вы отправляйтесь назад в Куинто.

— Черт побери, поездка туда стоит семь долларов. — Можете взять их отсюда. — Я опять вытащил десятидолларовую бумажку.

Он отвел глаза.

— Н-ну, не знаю… Н-ну, благодарю…

— Тогда езжайте быстрее. Над этим местом собираются тучи, и не стоит ждать, когда хлынут неприятности.

И засунул десять долларов между спинкой сиденья и подушкой…

Я вернулся в свой автомобиль и принялся ждать. Вскоре появился обладатель кожаной конской куртки с пустым рукавом. Он пожелал спокойной ночи кому-то из своих собеседников в доме и двинулся к улице. Уже на тротуаре заметил, что его машина исчезла.

Он поглядел направо, налево, взмахнул левой рукой, громко выругался, сообщив, что возьмет грех на душу, но обязательно кое с кем посчитается. Когда он поглядел на дом, свет уже погас. Криво пожав плечами, он направился по улице пешим ходом. Я предоставил ему возможность пройти примерно квартал, затем завел мотор и, не спеша, поравнялся с ним. Пистолет лежал на сиденье рядом со мной.

— Может подбросить? — я изменил свой голос.

— Пожалуй.

Он сошел с тротуара на проезжую часть, попал в пятно света от уличного фонаря. Выкрашенный масляной краской столб отбрасывал тень на темное широкое лицо, на котором блестели глаза.

— В Куинто?

— Какая удача, что… — Он узнал меня или мою машину, и фраза так и осталась неоконченной. Левая рука скользнула к карману куртки.

Я широко распахнул дверцу и взмахнул пистолетом. Его пальцы теребили кожаную пуговицу в клапане кармана.

— Садись, — приказал я. — Ты ведь не хочешь, чтобы с левой рукой случилось то же самое, что с правой. У меня страсть к симметрии, учти. Он сел в машину. Я медленно въехал в темное пространство между уличными фонарями, остановил машину у тротуара. Переложив пистолет в левую руку (сосед оставался на прицеле, вел себя тихо), я извлек из кармана его куртки тяжелый револьвер, пахнущий свежей краской. Добавил его к уже собранному арсеналу, лежавшему у меня в отделении для перчаток.

— Ну вот, теперь все в порядке.

Мой сосед дышал как бык.

— Тебе не следует заходить слишком далеко, Арчер. Лучше охоться на своей территории… пока с тобой ничего не случилось.

Я ему сказал, что мне нравится охотиться и в этих местах. Из левого кармана кожаной куртки я вытянул бумажник и расстегнул его. Посмотрел, в свете приборной доски: в его водительских правах стояло имя Оскара Фердинанда Шмидта.

— Оскар Фердинанд Шмидт… — очень благозвучно. Как нельзя лучше вписать такое имя в заключение по делу об убийстве.

Оскар Фердинанд посоветовал мне пойти переспать с мужчиной. Я сдержал жгучее желание ударить этого Шмидта. Рядом с водительскими правами в бумажнике его была маленькая синяя карточка в конвертике из прозрачного целлулоида, она свидетельствовала о том, что Оскар Ф. Шмидт является специальным служащим Компании Тихоокеанских Очистительных Заводов. Были в бумажнике и деньги, но не крупнее двадцати долларов. Я засунул доллары в его карман, а бумажник — в свой.

— Я хочу получить назад свой бумажник, — тихо сказал Оскар Ф. Шмидт, или мне будет в чем тебя обвинить.

— Пожалуй, скоро тебе будет не до того. Придется позаботиться о собственной шкуре. Шериф собирается отыскать твой бумажник в кустах около Нотч-Трейл.

С минуту сосед сидел в полной тишине, если не считать скрипа кожаной куртки.

— Шериф вернет мне его, не задав ни одного вопроса, — разомкнул он уста наконец. — Как, по-твоему, был он избран, твой шериф?

— Теперь я знаю, Оскар. Но случается, что линчеванием интересуется ФБР. Или у тебя есть рука и там?

Когда он ответил на этот вопрос, его хриплый голос изменился, в нем появились тоненькие обертоны испуга.

— Ты сумасшедший, Арчер, если попытаешься нас продать.

Я ткнул в него дулом пистолета так, что он хрюкнул.

— С тобой покончат в суде раньше, чем вы что-то сделаете со мной…

Так я хочу, Шмидт, чтоб ты кое-что мне рассказал. Сколько ты заплатил Фрэнксу за информацию и кто дал тебе деньги?

Его мозг работал с трудом. Я почти слышал, как в его извилинах что-то поворачивалось, останавливалось, потом снова медленно поворачивалось.

— Ты отпустишь меня, если я скажу?

— На этот раз — да, отпущу. У меня нет сейчас возможности возиться с тобой.

— И вернешь мне бумажник?