Омут памяти

Что же он был за человек, Никита Сергеевич? Мои рассуждения на этот счет скорее личные. Я знаю, что некоторые мои друзья и коллеги не согласны с моими оценками, считая их завышенными. Когда большевики, включая нынешних лидеров КПРФ, проклинают Хрущева, это мне понятно. Для них Сталин гораздо ближе. Но когда некоторые из демократически ориентированных лидеров пытаются принизить роль этого человека в разрушении сталинизма, меня эта догматическая предвзятость крайне настораживает.

Конечно же, Хрущев — фигура сложная, что и говорить. Я не припомню личности, если говорить о политиках XX столетия, более противоречивой, со столь трагически раздвоенным сознанием. Он умнее и глупее, злее и милосерднее, самонадеяннее и пугливее, артистичнее и политически пошлее, чем о нем думали в его время и пишут сегодня. Активный участник преступлений сталинского периода, но и разрушитель его. Мне бы хотелось оставить эту историческую фигуру в контексте того времени, в котором он действовал, а не делать из него политического игрока нынешних дней.

Как я его вижу?

Хрущев — прежде всего вулкан энергии. И полезной, и вредной. Человек с маниловским самовыражением, но и жесткий прагматик. Хитер, но и по-детски наивен. Труженик и мечтатель, порой без меры груб и самодержавен. Экспериментатор. Непредсказуем, бесцеремонен, хваток и ловок… Всякий. В сущности, он и творец, но и жертва иррационализма. Конечно же, он считал для себя святой однонотную мелодию «классовой борьбы», исполняемой на марксистской трубе, но был не чужд и полифонии «живой жизни». Театрал, любитель русской классики, но и «хранитель большевистского огня в искусстве», часовой соцреализма, носитель большевистского абсурдизма.

Его обзывали «кукурузником» и «болтуном», он был героем анекдотного фольклора. Принадлежал к той редкой породе людей, на которых, как говорится, нет зла. Вспомним Манеж, кукурузу, «догнать и перегнать»… И сразу же зароятся в памяти анекдоты, частушки, притчи. Как вредоносный утопист и несгибаемый жрец всеобщего счастья через советский строй, Хрущев без колебаний шагал в коммунизм. Стремился за горизонт, но отдалялся от него ровно настолько, насколько приближался к нему. Он совсем не знал, что там за горизонтом. Как говорили древние, человек идет дальше и дольше тогда, когда не знает, куда он идет.

Хрущев видел отсталость страны, чувствовал трагический исход этой отсталости, но вместо здравых мер он постоянно искал «чудо-средства», которые вытащат страну из трясины. Будь то кукуруза, целина, торфоперегнойные горшочки, химизация всей страны и прочее.

Выброшенный наверх номенклатурной селекцией, он оказался человеком, плохо приспособленным к руководящей деятельности на высшем уровне, повел себя, как Алиса в Стране Чудес: постоянно удивлялся и разочаровывался. Его попытки что-то изменить или сломать сразу же приводили к неразберихе, экономической чехарде, а в итоге — к невозможности разобраться, что же происходит в стране. В этом плане у него много похожестей с Ельциным. Да и действовали они оба на похожих по крутизне поворотах истории.

После расстрела Берии закончилась тягучая схватка за первую роль в руководстве между Хрущевым и Маленковым. Последнего осенью 1955 года, за несколько месяцев до XX съезда, сняли с поста председателя Совмина. Это означало, что власть снова полностью перекочевала в ЦК КПСС, а вернее — в ее верхушку. Побаловались немножко в «ленинские принципы управления», и хватит. Должен сказать, что смещение Маленкова прошло безболезненно. Мало кто сожалел. В аппарате ЦК приветствовали эту меру на том основании, что правительственные чиновники слишком задрали носы и хотели отобрать власть у цековских чиновников.

После удаления от реальной власти Берии (карательный аппарат) и Маленкова (исполнительная власть) начался, в сущности, новый период в практике руководства страной. Хрущев расстался со своими друзьями без особых колебаний. Теперь руки развязаны. В этих условиях Хрущев решился на исторический шаг — на доклад о Сталине на XX съезде. Именно этот мужественный поступок и побуждает меня помянуть Никиту, так его звали в народе, признательным словом.

Не так уж много осталось в живых тех, кто непосредственно слушал «секретный доклад» Хрущева. Доклад был настолько опасен для системы, что его долгое время боялись публиковать. Он оставался секретным еще три десятилетия. Кто-то передал его на Запад, а вот от советского народа доклад скрывали. Скрывали по очень простой причине: руководство страны боялось выходить с идеями десталинизации за пределы партийной элиты.