Омут (СИ)

— А денег нет! — с вызовом буркнул я. На этот раз соврал, конечно, но обойтись без сарказма никак не получалось.

— Вижу, не только тело у тебя в унынии, но и в душе смятение. Не из тех ты людей, что в храм без особого повода ходит. Так ведь? Деньги у всех есть, мил человек. Просто не все это понимают и тратят бесценное на тлен.

А вот и еще один поворот! «Бесценное на тлен»? «В душе»? Оказывается, здесь даже понятие такое имеется — «душа»! Стало, вдруг, интересно, что они вообще вкладывают в это слово, и я, не особо заморачиваясь, спросил:

— И что такое душа?

Священник смерил меня назидательным взглядом, усмехнулся и задал вопрос, не выдерживая вопросительной интонации. Будто утверждал, а не спрашивал:

— А ты не знаешь!?

Я пожал плечами, а для убедительности даже губы искривил.

— Душа, сын мой, это бессмертная суть твоя. То, что отлично от бренного тела. И, после смерти тела, ее ждет либо жизнь вечная, либо муки вечные. Зависит от того, как ты проживешь эту жизнь, на что потратишь.

— Угу, — кивнул я, — И как же мне избежать печальной участи?

— Покайся, причастись, заплати и не греши, — священник улыбнулся.

— То есть, соблюдай заповеди и все такое… Не убий, не укради, не прелюбодействуй… Да?

Он кивнул. Стало понятно, в какое русло переходит беседа и я, решив воспользоваться возможностью, задал провокационный вопрос:

— Скажите, пожалуйста… — я не знал, как к нему обращаться, поэтому возникла неловкая пауза. Священник понял, в чем дело, и сам представился:

— Отец Михаил.

— Скажите, пожалуйста, отец Михаил, а существует ли заповедь «Возлюби ближнего твоего, как самого себя»?

Тот, вдруг, стал серьезным. Улыбка исчезла с лица, глаза уставились под ноги, а руки, обхватив необъятный живот, сцепились в замок в районе пупка.

— Вот оно что, значит… — начал он, не торопясь, явно тщательно подбирая слова, — Все мы от рождения наделены бесами, от коих избавляемся. Мы подвергаемся в этой жизни испытаниям, преодолевая которые, очищаем бессмертную душу свою, данную богом. И любовь из них — самое важное испытание. Ибо, что есть любовь? Крайняя степень лицемерия. Стремление подкупить душу ближнего своим притворным вниманием. А что есть подкуп без денег? Обман! Тот, кто любит — соблазняет, привязывает, заманивает приторной сладостью ядовитого меда. И конечная цель у любящего всегда одна — взять себе! Завладеть бессмертной душой ближнего! Не отдать, но отнять! Присвоить! Так что есть любовь, сын мой? Неприкрытое лицемерие! Откровенное! И лицемерие есть грех. А все греховное — от лукавого. Так, как может быть заповедь божья греховной? Никак.

Для убедительности толстяк развел пухлые ладони в стороны и растянулся в масляной улыбке. Видимо, он был уверен в том, что я и так все прекрасно понимаю, но корчу из себя не пойми кого.

— То есть, Иисус не заповедал любить ближнего?

— Кто? — нахмурился священник и даже немного отстранился от меня, как от больного. Скамейка скрипнула.

— Иисус Христос, сын божий, который умер за наши с вами грехи на кресте.

— Да он то тут при чем?! За чьи грехи, сатана?! Кто сын божий?! — лицо его стало бордовым от возмущения, дыхание сбилось, а слова вырывались из груди с хрипотцой, — Как твой отсыхающий язык во дворе храма поворачивается такую ересь нести? Сгинь, нечисть, с глаз! И кайся до скончания дней, пока слова не кончатся! Прочь за ворота, и чтоб ноги твоей здесь больше не было!

Священник вскочил со скамейки, будто та раскалилась добела, засопел, схватил портфель, развернулся на месте, сделал шаг. Затем снова повернулся ко мне, достал из портфеля небольшой клочок бумаги, что-то чиркнул на нем, небрежно бросил под ноги и быстрым шагом направился к храму, процедив на прощанье:

— Нищета…

У самых дверей обернулся, несколько секунд смотрел на меня, потом плюнул и вошел внутрь.

Я поднял бумажку. На ней кривым почерком было написано: «Проповедь: 10 мин.», а ниже, тем же почерком: «Итого: 100 грн.»

«Вот и вся церковь» — подумал я. Было ощущение, будто меня обокрали. Или какой-нибудь ушлый страховой агент втюхал мне полис, который, на самом деле, нафиг не нужен. И дело было вовсе не в счете, выписанном священником. Пусть подавится своей сотней! Оплачу. Дело было в самой сути «развода», в абсурдности его проповеди. Будто в душу нагадили. Но теперь хотя бы стало понятно, на что у них скидки для постоянных клиентов. Прихожанами их язык не поворачивается назвать. Да и запрет на вход в храм для детей, младше шести лет, стал понятен. Еще бы! От них же бесовщиной за километр прет! Любовью так и пышут, лицемеры! Ишь какие! Корыстные паразиты! Порабощают родительские души, чтобы те их кормили, взращивали, лелеяли! Эгоисты маленькие! Ну, надо же…

Я закрыл ладонями лицо и уже в который раз попытался проснуться, чтобы отогнать ночной кошмар. Никак иначе объяснить происходящее не получалось.

В кармане завибрировал мобильник. Я посмотрел на экран и не сразу понял, кто звонит. На экране светилось слово «Мать».

Глава 8 Та, что меня родила