Он бесит

— Пойдем в мою машину, сучка, сейчас.

— С ума сошел!

Но он уже схватил за локоть и поволок за собой. Я вырывалась как могла, орала, но моя комплекция не позволяла дать достойный отпор.

Протащил несколько метров и привалил к машине, а руки шарили по телу все настойчивее, схватились за пояс джинсов и рванули молнию. Я испугалась до такой степени, что перехватило дыхание, от нехватки кислорода и паники начало по-настоящему мутить. Силы были на исходе, но я все еще продолжала отталкивать, царапать, понимая уже, что бесполезно. Готовилась к худшему, как вдруг почувствовала, как что-то оторвало парня от меня.

Я тут же сползла вниз с удивлением понимая, что перед нами широко расставив ноги стоит Третьяков. Наблюдала как в замедленной съемке: вот он оттащил Макса от меня, тот начал разворачиваться.

Хотела заорать, но язык словно прирос к небу, думала раньше, что это иносказательное выражение, а теперь поняла, что так происходит в реальности. Я чувствовала и облегчение, и страх одновременно. Страх за Третьякова, будто он что-то значит для меня. Глупый, куда ты лезешь, хотелось заорать мне, он уложит тебя в два счета, у вас даже разная весовая категория. Драться с ним бесполезно. А мне, что делать мне? Бежать, пока до меня никому нет дела, и оставить тебя с ним один на один? Нужно найти какую-то палку, что угодно, и треснуть его по голове, я видела, в фильмах всегда срабатывает.

Эти мысли пронеслись в одну секунду, в следующую же я наблюдала, как Макс падает рядом со мной на пожухлые листья и замирает.

Что это сейчас было? Третьяков, что, уложил его одним ударом? Как такое возможно? Я смотрела на него во все глаза и не могла понять, что сейчас случилось.

Только что парни стояли лицом друг к другу и вот уже Сергей протягивает мне руку.

— Антонова, и долго ты тут будешь сидеть? Поднимайся поехали.

Его любимый снисходительный тон, будничное презрительно кривящееся выражение лица.

Машинально подала руку и Третьяков легко, словно я пушинка, поднял с земли.

— Но как ты… как он…

Слова застревали в горле, я только и могла, что мычать что-то невнятное и смотреть на него во все глаза.

Сережа сел на корточки перед лежащим ничком Максом. Пощупал пульс.

— Оклемается минут через пять, так что, если не хочешь продолжить общение с этим парнем, а я так понял, что не хочешь, следует убираться отсюда.

— Да, конечно.

Я вдруг осознала, что стою растрепанная, судорожно начала приводить себя в порядок: поправлять одежду, приглаживать волосы.

— Идем, — Третьяков легко поднялся и пошел в направлении стоянки. Через пару шагов обернулся.

— Эй, ты идешь?

Поскольку я не двигалась с места снова подошел, взял за руку и потянул за собой.

Милка вроде говорила у него нет машины. Или это была Алёна. И куда он меня тащит?

Мы остановились около огромного байка. Байк выглядел слегка потрепанным, будто ему не первый год, но чистым. Точно, он же упоминал что-то про байк.

Третьяков подошел к багажнику, отстегнул шлем, а второй протянул мне. Машинально взяла шлем в руки. Потом перекинул ногу через сиденье и уселся на байк.

— Садись, так и быть подброшу, если скажешь адрес.

Идея не пришлась мне по душе, но выхода не было.

Я вздохнула, взяла шлем и полезла на мотоцикл. Вот где я порадовалась, что надела джинсы, а не платье.

Тут я сообразила, что меня ждет — сидеть придется очень близко к нему, можно сказать вплотную.

— Что ты там застыла? Двигайся ближе, если не хочешь свалиться, или боишься?

— Вот еще, чего мне бояться? — пробормотала я и придвинулась ближе, а потом плюнула на все, обвила за талию так крепко, как только могла и прислонилась щекой к спине.

Когда выезжали со стоянки, Макс уже принял сидячее положение и мотал головой. Пусть Вовка сам разбирается со своим другом.

Третьяков включил дальний свет, и мы понеслись в темноту.

Ездила на байках не раз, но никогда поездка не вызывала у меня столь яркой гаммы чувств. Темнота, ветер, свобода, к этим чувствам примешивалось что-то странное, то, чего никогда раньше я не ощущала. Дрожь во всем теле, волнение, эйфория. Не стоило мне ехать на эту вечеринку. Не стоило пить коктейли. Не стоило дразнить Третьякова и говорить про него гадости.

Я не следила за дорогой, за временем, а потому, когда мы остановились, с удивлением поняла, что нахожусь у забора собственного дома. Расцепила руки и слезла. Передала шлем, и Третьяков закрепил его на багажнике.

Ноги отказывались держать, и меня слегка повело в сторону.

— Осторожно, Антонова, не свались.

Всего лишь слегка коснулся рукой плеча, а меня уже бросает в жар. Господи, что происходит? И почему мне так не хочется, чтобы он уезжал? Пусть завтра мы снова станем врагами, но сегодня….сегодня я хочу, чтобы он был рядом. Ну, давай, не стой столбом, пока он не уехал, поблагодари за спасение, пригласи что ли на чашку чая.

— Спасибо, что подвез, — только и смогла выдавить я, — ну и вообще.

Не хотелось благодарить вот так, впопыхах, и я решилась.

— Слушай, ты не хочешь зайти ко мне и выпить чая? Или кофе?

— Ты приглашаешь меня в гости, Антонова? Я не ослышался?

— Ну, да.

— Боюсь для чая сейчас слишком поздно.