Он где-то рядом

Увидев меня как-то на одном из митингов, он подошел и сказал, что если я не отстану от Лариски (так звали нашу с ним ламповщицу), то мне придется худо, а дня через два и правда встретил меня после второй смены с дружком недалеко от ее дома и навесил пару фингалов. Однако к тому времени у меня в городке уже появились несколько надежных приятелей и, подловив вечерком Юрася и его другана, мы возвратили им полученные мною перед тем пиндюлины, в ответ на что в ближайшее воскресенье на летней танцплощадке состоялась уже коллективная разборка между его и моими приятелями, в результате которой пять человек были вынуждены провести остаток ночи в отделении милиции, а один (хорошо хоть, из числа друзей Юрася, а не моих) — две недели в травматологическом отделении местной больницы.

— Не думай, что на этом всё закончилось, — позвонил мне через несколько дней после этого прямо в лаву Юрась, — ты еще свое получишь…

Но на этот раз его обещание не сбылось. Подошел мой последний рабочий день и, получив расчет, я постарался в оставшееся до отъезда время как можно меньше болтаться по улицам, один раз, правда, навестил напоследок прямо среди дня мою ласковую и отзывчивую подружку, а затем попрощался с бабусей, нагрузившей меня, точно вола, целой кучей сумок и авосек с гостинцами, и быстренько отчалил в столицу.

— Привет! — позвонил я Вовке, возвратившись домой. — Что тут у вас за это время новенького случилось?

— Да как тебе сказать… Сейчас что ни день, то что-нибудь новенькое. Толян вот недавно пятнадцать суток отсидел.

— М-м-м, — напряг я память, отыскивая там информацию о Толяне. — И что он такого натворил?

— Да в общем-то ничего. Просто встретил в Администрации района своего бывшего начальника…

— Это того райкомовца, что трахал его невесту?

— Ну да… Приехав из Сибири, он так радовался, что не стало никаких райкомов, говорил, наконец-то у нас пришли к власти нормальные люди.

— И как же потом…

— Да как? У него тут были проблемы с пропиской, пришлось идти в Администрацию на жилищную комиссию… Ну и надо было так случиться, что в вестибюле он столкнул со своим давним обидчиком! Ну и высказал ему всё, что о нем думает, не зная, что тот сейчас является Главой Администрации. Тут же приехала милиция, и Толяна забрали. Хорошо, на этот раз дали всего пятнадцать суток. Все-таки не пятнадцать лет.

— Да уж… — я некоторое время помолчал, возвращаясь мыслями к более близким мне темам. — А ты всё так же в музее? — спросил. — Всё сторожишь искусство?

— Да… И еще веду кружок в Надиной библиотеке.

— Это какой же? — заинтересовался я. — Геологический?

— Нет, экзотерический.

— Какой-какой?

— Экзотерический. Рассказываю непосвящённым о Боге, — пояснил он.

— А-а! Ясно…

— Приходи как-нибудь и ты, ты ведь тоже живешь, слыша только свою плоть и не имея представления ни о Духе, ни о Божьей воле…

— А что, по-твоему, в Донбассе сейчас по Божьей воле не платят шахтерам зарплату? — съязвил я.

— Ну что ты! — воскликнул Вовка. — Это происходит как раз по обратной причине — из-за постоянного отклонения людей от Его воли, игнорирования ими Его заповедей и нарушения вследствие этого созданного Им миропорядка. Ведь Творец устроил мир таким совершенным, таким гармоничным, а мы своими страстями и гордыней сами превратили его в преждевременный — прижизненный — ад…

Поговорив еще минут пять-десять, я пообещал как-нибудь непременно заглянуть на его экзотический кружок и положил трубку. Я и на самом деле собирался посмотреть, чем они там занимаются в библиотеке, а уж в том, что мы сто раз увидимся с ним здесь, дома, я вообще не сомневался. Живя в соседних подъездах, полагал я, просто невозможно не столкнуться с человеком нос к носу, даже если ты к этому и не стремишься…

Однако обстоятельства сложились так, что встретиться нам довелось с ним очень не скоро. Буквально через два дня после моего приезда домой начались занятия в институте, я встретился со своими возвратившимися из Польши товарищами, мы отсиживали по две-три пары лекций и шли в парк Горького пить бочковое пиво с купатами, благо, каждому за лето удалось хоть немного подзаработать. В середине сентября я познакомился с симпатичной, но неприступной девушкой из института Стали и сплавов, не позволявшей мне практически ничего, кроме поцелуев в темном зале кинотеатра. Неожиданно для себя я как-то всерьез увлекся своей новой подругой и безропотно покупал билеты на вечерние киносеансы, предвкушая момент, когда свет медленно погаснет и наши соскучившиеся губы отыщут друг друга в сдерживаемом, но жадном слиянии…

Привезя из Донбасса зуд политической активности, я и здесь не сумел угомонить себя и весь сентябрь пробегал на всевозможные шествия, стояния и митинги, всё больше и больше заражая душу страстью непримиримой оппозиционности.