Он летает под аплодисменты

В игорный зал, спрятавшийся в задней комнате ресторации, что открыли недавно на Актерской набережной, Басби заходил редко. Он решил пока не трогать карт. Не брать их в руки. Помнил разглагольствования папаши Визга, что карты забирают сценическую энергию: мол, они сами себе спектакль. «Картишки иной раз эдакого Шекспира стравят, что там тот Достоевский! Кузнечик газетный!» – распалялся, помнится, папаша Визг за барной стойкой. Где это было? Одесса? Чернигов?

Оп-ля! – разлетелась через стол новая колода: крупье был настоящим виртуозом. Звякнули льдинки в коктейлях, кто-то открыл окно, возник сквозняк, и вместе с морским воздухом в зал приплыл аромат сигар из курительной комнаты. Мигнули неровным светом овальные, матового стекла люстры – на долю секунды все погрузилось во тьму. «Скачок электричества», – послышался чей-то голос. Через мгновенье лампы засветились еще ярче, и будто сразу появилось больше официантов с запотевшими бутылками новомодного розового шампанского, и сильней окрасились румянцем щеки ажитированных дам, играющих или наблюдающих за тем, как играют мужья.

Басби смотрел на то, как летают колоды, и в шлейфе наэлектризованного воздуха, что вился за каждой картой, видел целые сцены: измена, удар ножом в спину, тайные уловки. Он мог поклясться, что там были распалившаяся матрона с растрепанной прической, рыскающая по полкам в поисках завещания, шекспировский Ричард Третий и испуганные клоуны того самого Велимира Хлебникова, чье имя носила авиетка, едва его не убившая. Карты сновали между пальцами игроков, вскрикивали, взвизгивали, шептались – Басби готов был голову дать на отсечение, что слышит отрывки диалогов и музыкальные оркестровки: басил король треф, юлила контральто дама червей…

А вот господин с желтой бородкой, хлебнув дюжий глоток коньяка из пузатой рюмки, готовился выкинуть… Вероятно, десятка бубен, – просчитывал Басби. Он вспомнил свой сон про пасьянс – надо бы вставить его в следующий спектакль. Впрочем, следующим будет мюзикл про домохозяек и их кухарок с гигантской кастрюлей на сцене. Во втором действии она превратится в великолепный аквариум, в нем кухарки будут плавать вместе с надувными фрикаделькам и делать гимнастические трюки в кольцах надувного лука. Чудесная летняя затея. Дефиле купальных костюмов. Однако наверняка выйдет скандал, – улыбнулся самому себе Басби. Идеи носились в его голове с той же скоростью, с какой над столом летали карты.

Господин с желтой бородкой вытянул наконец за уголок козырь. Но Басби не увидел, какой именно, – затылком, спиной он почувствовал, что где-то позади, в глубине зала, возникла опасность. Ему ужасно не хотелось оборачиваться. Но не обернуться он не мог. Это было выше его сил: он обожал лететь навстречу опасности. Поворот головы…

…Лидию Збарски придерживал под руку муж. Игрок из Збышека был никакой, да и натуре его, замешанной на скрупулезной осторожности, претила сама мысль ставить деньги под удар прихоти и случайности. Но Мышьяков, коллега из петербургского отделения банка, отказывался отбывать в город на Неве, пока его не отведут в знаменитую «ялтинскую нору». Уже до обеих столиц докатились слухи о том, какие там собираются виртуозы и с каким шикарным хладнокровием делаются крупные ставки. Збышек уговорил жену пойти с ними. Точнее, он лишь начал ныть – что за напасть такая, он наверняка попадет в глупейшую ситуацию, – как Лидия объявила, что ей тоже интересно взглянуть на «нору». Готовится новый сценариус, в котором ее героиня проигрывается в пух и прах, – надо бы присмотреться, изучить.

За последние дни Лидия осунулась, похудела и, когда вышла в гостиную в серебристом узком платье без выреза (прямая линия открывает только верх ключиц) с глухими рукавами до запястья, волосы подняты наверх легкой волной, муж ахнул. Другая женщина. Чужая «звезда». Любопытно: никогда до сего момента в их частной жизни он не видел в ней актрису – только свою «бедную Лидушку», «напуганного Лидочка», «Лидашу-испугашу». На долю секунды его охватил страх – что-то меняется в их жизни? Пропустил? Не углядел? Заработался? И разве это его жизнь – с надменной задумчивой дамой, которая смотрит чужим внимательным взглядом? Лидия незнакомым движением склонила голову ему на плечо – донесся запах чужих густых духов, – а она уже плыла дальше. Но тут выбежала из столовой Марыся, и серебристая дива домашним жестом поддернула юбку и уселась на диван, затащив малышку на колени. Дочка что-то зашептала ей на ухо, и в глазах Лидии появилось знакомое выражение замешательства и беспокойства. Збышек облегченно вздохнул. В дверь позвонили – явился Мышьяков.