Он меня достал. Она меня достала

Суворов недовольно поджал губы, после чего холодно произнес:

— Хватит паясничать! Больше ты ничего подобного не провернешь, уж об этом можешь не волноваться!

— А что ты сделаешь? На этот раз под кожу маячок засунешь? — с вызовом произнес Сережа, и в его глазах появился нехороший блеск. — Знай — я его и оттуда достану, лишь бы больше никогда не видеть твою поганую рожу! Ты и твой контроль уже у меня в печенке сидите!

— Не смей говорить со мной так! Ты болен, и только поэтому я… — Алексей Николаевич резко втянул носом воздух от возмущения, но закончить фразу ему так и не дали.

— Болен-болен-болен! А ты у нас, что ли, здоров?! Посмотри вокруг — нормальный человек такого не сделает! — На этих словах Сережа бросил быстрый взгляд на Нику, но почти сразу отвел его, будто боясь встретиться с ней глазами. — Тебе плевать на то, что происходит в мире и вокруг тебя, если только ты по-прежнему остаешься на коне! Пока люди пляшут под твою дудку и исполняют твои желания, ты будешь счастлив, но только кто-то пойдет против твоей воли — сна уже не видать. Появляется враг номер один, не так ли? Такого стерпеть ты не можешь, но я понял это только сейчас. Алекс был любим тобой, но когда не захотел становиться продолжателем великого рода — стал изгоем. Хотя, не удивлюсь, если ты и сейчас лелеешь мысль о скором примирении. Бедная маленькая Алиса до сих пор остается среди фаворитов, потому что никогда не станет дерзить и перечить — она слишком предана и кротка для этого. Я же… признай — я стал постоянным напоминанием о самой большой твоей слабости. За это ты и решил со мной поквитаться. Что бы не делал — ты был недоволен, потому что это сделал и придумал я. И сейчас, прикрываясь желанием защитить меня, ты на самом деле просто хочешь получить власть надо мной — безграничную и абсолютную. Может, хоть так ты сможешь потешить свое ущемленное эго и почувствовать, что даже такие ошибки могут стать тебе полезны.

Но знаешь что? Я не хочу этого. Я здесь только потому что ты нашел, как надавить на меня. Нашел любимую мозоль, если хочешь. Если тебе угодно держать меня под замком — будь по-твоему, но по собственной воле я оставаться с тобой не намерен. Сбегу, как только появиться малейшая возможность, так и знай. Я ненавижу тебя и вряд ли это когда-то измениться. Впрочем, к ненависти тебе не привыкать — каждый в этой комнате ненавидит тебя, и причин для этого может быть куда больше, чем ты даже способен вспомнить.

Сережа все говорил и говорил, будто выплевывая каждое слово и наслаждаясь тем, какой эффект создает его речь. Он не мог остановиться — поток давно сдерживаемой чистой ярости и ненависти, которые накапливались в нем долгие годы, наконец выплеснулся наружу.

Маша прижалась плотнее к Нике, а девушка понимала, что впервые видела бывшего жениха таким. Он не был хорошим или плохим — перед ней стоял сильный мужчина, который уверен в одном — сейчас его поставили на колени, но он не сдался, а сделал так только по собственному желанию. Он знал, на что шел, и принял сложное решение, даже понимая, что лишится свободы.

Его уверенность и отсутствие страха и уже привычного преклонения заставляли Суворова в который раз за день злиться и нервничать. Он верил, что, заполучив внука, увидит сломленную и слабую личность, для которой, пусть и со временем, но станет спасителем, избавившим его не только от зависимости (во что, кстати, слабо верилось), но и от серьезного конфликта с братом и бывшей невестой. Мужчина бледнел, а его руки начинали все сильнее дрожать. Адреналин в крови и злость сковали тело, не давая даже малой возможности сказать или сделать что-то.

— Ты… — только и смог произнести старик, но даже это короткое слово получилось совсем тихим и утонуло в потоке яростных слов младшего внука. Алексей Николаевич уже давно перестал понимать, о чем же именно говорит Сережа — знал лишь, что тот вряд ли осознает, что говорит — не может это быть правдой. В висках появилась острая боль, и мужчина скривился, но, на удивление, не смог прикоснуться к ним даже кончиками пальцев — рука отказывалась слушаться и почти ничего не чувствовала. Картинка перед глазами начала расплываться, и Суворов уже даже не мог точно сказать, кто же находиться в комнате кроме него — сознание будто разом покинуло его, хотя он по-прежнему бодрствовал.

— Алексей! — вдруг прервал Сережу Дмитрий Викторович. — Вот черт! — он первым понял, что со стариком что-то не так, и вскочил на ноги. — Да не стойте же — быстрее вызывайте скорую! — мужчина подбежал к бывшему тестю и нащупал пульс — тот был слабым, но вряд ли в таком преклонном возрасте вообще может быть другой.

Не прошло и нескольких минут, как в зале появились доктора, которые начали быстро суетится вокруг мужчины, попеременно то измеряя пульс, то проверяя зрачки, то вкалывая какие-то лекарства.