Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове

«Нам было особенно приятно, что в форуме смог принять участие академик Андрей Сахаров. Его мнения по техническим вопросам представляет для нас существенный интерес. Академик Сахаров также сказал очень важные слова об открытости и демократизации общества — без этого процесс разоружения невозможен. За работу в этом направлении Сахаров был награжден Нобелевской премией мира. Эти его взгляды разделяют многие участники форума.

Господин Генеральный секретарь, мы очень ценим ваши усилия, направленные на то, чтобы советское общество стало более открытым и демократичным. Тем самым вы вносите величайший вклад в дело прекращения гонки ядерных вооружений».

Моя следующая встреча с Сахаровым состоялась в январе 1988 г., на первом заседании правления Международного фонда за выживание и развитие человечества. Е. Велихов и Джером Визнер, в прошлом советник президента Кеннеди по науке, были главными создателями этой организации, задача которой — способствовать международному неправительственному сотрудничеству с СССР в области прав человека, международной безопасности, помощи странам третьего мира и образования. Своим названием (кое-кто считал его слишком драматичным) наша организация обязана Сахарову; он настоял на нем, дабы не оставалось сомнений в наших целях.

В дни, когда мы учреждали Фонд, состоялась наша встреча с Горбачевым. Это была первая встреча Сахарова и Горбачева.

Пока мы ожидали в приемной, я спросил Сахарова, был ли он когда-нибудь в Кремле. Он ответил: «Да, я приходил сюда к Берии». (При Сталине шеф тайной полиции Берия осуществлял надзор за разработкой советского ядерного оружия.)

Горбачев вышел к нам; нас по очереди ему представляли. Когда очередь дошла до Сахарова, он сказал Горбачеву: «Я получил свободу; одновременно я чувствую возросшую ответственность. Свобода и ответственность — неразделимы». Горбачев ответил: «Я очень рад, что вы связали эти два слова».

Затем мы вошли в зал и сели вокруг стола. Каждый из нас выступил с коротким заявлением. Сахаров сказал примерно следующее: «Вот, Михаил Сергеевич, — возвращаясь к тому разговору, когда вы звонили мне в Горький, — у меня список узников совести. Их 200 человек, и я хотел бы, чтобы вы их освободили». Горбачев ответил: «Андрей Дмитриевич, мы не можем двигаться так быстро. Вспомните, как было в Китае с культурной революцией».

Но Горбачев попросил помощника взять список, и почти всех через несколько месяцев освободили.

Сахаров и Горбачев разговаривали друг с другом подчеркнуто уважительно, тщательно подбирая слова. Кажется, оба понимали, что в глазах всего мира они — диссидент и Генеральный секретарь — два самых значительных гражданина СССР.

Когда позже, на пресс-конференции, один журналист спросил Сахарова о том, какое Горбачев произвел на него впечатление, он ответил: «Я думаю, нашей стране сейчас нужен такой человек, как Горбачев».

Моя следующая встреча с Сахаровым произошла в июне 1988 г. в Ленинграде, на организованном Фондом семинаре по глобальным проблемам энергетики, а также на заседании исполнительного комитета Фонда, которое проходило сразу после семинара. Я помню, что выступление Сахарова на семинаре по проблемам энергетики вызвало у меня раздражение.

В своей не терпящей возражений манере Сахаров заявил, что проблему аварий на атомных электростанциях можно решить путем размещения реакторов под землей. В 1974 г. я входил в рабочую группу Американского физического общества по вопросам безопасности реакторов на легкой воде. Я ознакомился со множеством американских инженерных разработок, и пришел к выводу, что преимущества подземного размещения реакторов не столь очевидны, как это кажется с первого взгляда[196].

Уверенность Сахарова в своей правоте меня задела. Мне казалось, что Сахаров недостаточно глубоко знает этот вопрос. Само его выступление было излишне длинным и изобиловало повторениями, поэтому я вмешался и резко сказал, что в США эту идею исследовали достаточно глубоко и что безопасность подземных реакторов сильно преувеличена. Несколько месяцев спустя я послал Сахарову обзор этих американских исследований, но они его не удовлетворили. Теперь я жалею о своей резкости; в любом случае, я не должен был так разговаривать с Сахаровым. Не могу также отделаться от мысли, что интуиция его и здесь не обманула[197].