Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове

Трудно себе представить, что член Советского правительства мог выступить по иностранному телевидению с такими высказываниями, не одобренными наперед в Москве. Этот факт был тем более интересен, что примерно за месяц до этого я узнал об аналогичном намеке. Канцлер Бруно Крайский сообщил Венскому университету, что в Москве ему в самых высоких кругах дали понять, что Сахарову разрешат путешествие за границу, в нейтральную страну, для чтения лекций в университете. Крайский прямо, предложил профессору Пичману, чтобы университет пригласил Сахарова на год в Вену. Мои венские коллеги попросили меня выяснить, не будет ли такое приглашение находиться в противоречии с желаниями и планами Сахарова. Они не хотели, как говорится, оказать ему «медвежью услугу». Мне казалось логичным, что Советское правительство старается избавиться от Сахарова. Это не только подняло бы престиж правительства за границей, но одновременно избавило бы его от одного из последних и самых важных диссидентов, с которым власти не знали как поступить. Генеральным секретарем КПСС был тогда больной Андропов, который, казалось, был склонен предпринимать необычные шаги и политические решения. Я посоветовался с несколькими друзьями и с семьей Сахарова и потом сообщил в Вену, что приглашение Сахарову можно выслать.

После окончания интервью с министром Теребиловым я сразу позвонил в Бостон, в семью Янкелевичей. Я был уверен, что Сахарову вскоре разрешат покинуть Советский Союз.

На следующий день я купил все шведские газеты. Ни в одной не упоминалось о высказывании Теребилова. Я был разочарован и рассержен на всех журналистов. Такое сенсационное заявление — и никто его не заметил, не комментировал, не спекулировал насчет того, почему министр согласился говорить о Сахарове. Мировая печать обошла интервью министра юстиции СССР полным молчанием.

Примерно десять дней спустя мне позвонил из Вашингтона журналист из русской редакции «Голоса Америки» и спросил, что я думаю по поводу приглашения Сахарова в Вену. Я был несколько удивлен: я считал, что приглашение Сахарова в Вену не следует пока предавать гласности. Журналист из Вашингтона сказал мне, что они получили сообщение из Вены о том, что Венский университет, после консультации со мной, пригласил Андрея Сахарова на год в Вену, и что это приглашение было передано Сахарову по дипломатическим каналам. Пришлось подтвердить, что я информирован об этом приглашении и что действительно принимал участие в обсуждении того, как лучше всего осуществить такое приглашение. На вопрос журналиста, как я оцениваю перспективу, что Сахарова выпустят за границу, я сказал, что я оптимист, тем более, что даже советский министр юстиции в интервью по шведскому телевидению не исключил такую возможность. Журналист с той стороны океана буквально онемел: понял ли он верно, что министр юстиции СССР сказал по телевидению, что Сахаров может уехать за границу, если захочет? Я ответил, что именно так. «Как же это так, что о таком событии не писала мировая пресса?» — недоверчиво расспрашивал меня этот журналист. «Такой вопрос должен был бы задать я вам, журналистам. Я очень сержусь на всю вашу братию!» — ответил я ему.

Я выпустил джина из бутылки. Несколько часов спустя мне уже звонил представитель Госдепартамента США и просил точно повторить, что сказал министр. Потом звонили десятки газет, радиостанций и агенств. Представителям «Рейтер», АП, ДПА, АФП, АТТ и многим другим я, как попугай, повторял, что произошло за десять дней до того, добавляя: за что им платят зарплату, если такое важное сообщение прошло ими незамеченным.

На следующий день сообщение об интервью Теребилова появилось в большинстве шведских газет, а еще через день шведское телевидение повторило интервью министра. Прошло еще примерно три недели. Представитель Министерства юстиции СССР сообщил, что министр Теребилов подал в отставку. Без преувеличения можно сказать, что Андрей Дмитриевич — с моей скромной помощью — покончил с карьерой одного всесоюзного министра. Конечно, жалеть его незачем. Состояние Андропова все ухудшалось и мешало ему участвовать в управлении государством. Андрей Дмитриевич с Еленой Георгиевной по-прежнему находились в ссылке. Может быть, сегодня какой-нибудь ловкий московский журналист разыщет факты, которые для нас, на Западе остались утаенными, и напишет статью об этом эпизоде?

* * *

В мае 1983 г. была в полном разгаре кампания за разрешение Елене Георгиевне поехать на Запад, где ей должны были сделать сложную сердечную операцию «bypass». Эту операцию советская медицина до сих пор не способна надежно обеспечить даже для своих привилегированных руководителей, которых оперируют за границей.