Он между нами жил… Воспоминания о Сахарове

25 апреля (1983 г.) у Елены Георгиевны был сильный сердечный приступ, как потом выяснилось, инфаркт. (Летом 1984 года в своем судебном деле она прочитала официальное заключение академической больницы: «Крупноочаговый инфаркт передней, боковой и задней стенки». Шесть байпассов, поставленных ей в США в январе 1986 г., подтверждают этот диагноз.) Было это в Горьком. Отлежавшись две недели, она 11 мая приезжает в Москву, привозит «Воспоминания» и текст статьи Сахарова «Опасность термоядерной войны» — ответ Сиднею Дреллу.

Врачи московской академической больницы активно настаивали на ее госпитализации. Но это означало бы полную изоляцию Сахарова от внешнего мира. Елена Георгиевна соглашалась лечь в больницу в Москве, но с одним единственным условием — чтобы вместе с ней был госпитализирован и Андрей Дмитриевич, который тоже нуждался в лечении. Ведь четвертый год ни одного врачебного осмотра. В больницу — только вдвоем, другого варианта не существовало. Лечь в больницу одной было бы предательством.

26 мая дома на ул. Чкалова состоялся консилиум. Заведующая отделением доктор Бормотова сказала Елене Георгиевне: «Я вынуждена написать в истории болезни, что вы отказываетесь от госпитализации». — «Дайте я сама напишу». Елена Георгиевна взяла историю болезни и вписала туда: «Настаиваю на госпитализации, но только вместе с мужем академиком Сахаровым в больницу АН СССР в Москве»[20].

Ученый секретарь Академии академик Скрябин сказал тогда: «Мы не позволим ей шантажировать нас своим инфарктом» (см. об этом в [1, 11, 14]). Тем не менее в результате устроенного Еленой Георгиевной «шантажа» к Сахарову в Горький 2 июня приехали врачи из Академии во главе с профессором Пылаевым. Их заключение — необходима госпитализация. Но все это ничем не кончилось.

19 июня Елена Георгиевна вернулась в Горький. 20 июня в журнале «Ньюсуик» появилось интервью с президентом АН СССР Александровым, в котором он, в частности, говорил какой красивый и большой город Горький. «Академики, которые живут там, не хотят никуда переезжать». Здесь же он сказал про Сахарова: «К сожалению, я думаю, что в последний период его жизни его поведение более всего обусловлено серьезным психическим сдвигом».

В один из этих дней Андрей Линде сделал на семинаре доклад, под впечатлением которого я написал (и отправил по почте) в Горький довольно длинное письмо. У меня сохранилась копия этого письма, и я приведу его полностью, поскольку, мне кажется, оно представляет общий интерес. (Приношу извинения за возможную неполноту и неточность в описании событий, поскольку это письмо — пересказ пересказа.)