Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

В это время Игорь Евгеньевич уже лежал безнадежно больным, прикованным к "дыхательной машине", и семинаром теоретического отдела по упомянутой тематике вместо него ведал я. Однажды А.Д. сказал мне, что закончил очередную работу, посвященную дальнейшему развитию его идеи "нулевого лагранжиана" (или "индуцированной гравитации"), о чем я буду говорить ниже, и, как полагается, хочет обсудить ее до отправки в печать на семинаре. В предмете статьи я не был специалистом, но мне показалось, что все в порядке. Я попросил ознакомиться с ней также одного сотрудника из «старших», более близкого к ее тематике, и тот подтвердил мое впечатление. Доклад был поставлен, объявление вывешено. Вскоре после начала доклада молодой стажер, И.А. Баталин, только что окончивший университет, но уже привыкший к нашим порядкам (он был до этого у нас дипломником), талантливый и страстный, начал задавать вопросы. А.Д. отвечал. Вопросы учащались и становились все более агрессивными, переходили в спор. Баталин стал говорить: в таком-то пункте надо вести вычисления по-другому, то-то давно известно и т. д. Я как председательствующий пытался его остановить (сидя позади него, даже хватал за руку), чтобы позволить А.Д. закончить, но ясно было, что его вопросы и замечания дельны и компетентны, а его пыл погасить невозможно (нужно заметить, что весь спор касался использованного в работе "технического метода", но не основной важной идеи, высказанной А.Д. кратко в 1966 г. и получившей потом дальнейшие развитие в его большой работе 1975 г.). Наконец Баталин после долгих споров возмущенно заявил, что один из главных моментов изложенного — указанный "технический метод" не нов, уже чуть ли не 20 лет назад все это сделал Швингер (известный американский теоретик и нобелевский лауреат). Это поняли уже и другие присутствующие. А.Д. смутился, кое-как договорил, и семинар окончился. Все разошлись. А.Д. сидел грустный в опустевшем зале, облокотившись на ручку кресла, щека на ладони. Я подошел к нему и сказал: "Ну, Андрей Дмитриевич, если Вы сделали, не зная этого, то же, что сделал Швингер, пока Вы были поглощены бомбой, то можно только гордиться". И действительно, А.Д. по ходу работы фактически изобрел важнейший метод собственного времени (и регуляризацию по этой переменной; я не буду разъяснять, что это значит), имеющий обширное применение в теории квантованных полей. Он восходит еще к довоенной работе Фока. Когда я раньше просматривал рукопись доклада, я не понял, что А.Д. все это придумал сам и считает новым. В ответ на мои утешительные слова А.Д. только, характерным своим движением, махнул одной кистью руки и ничего не сказал. Через день я был у Игоря Евгеньевича и узнал, что к нему приходил А.Д. и, рассказав о своей неудаче, резюмировал: "Во всей этой истории хорошо только то, что с мы Баталиным, может быть, сделаем вместе работу".

Здесь характерно для атмосферы Отдела все: и честность научного спора, и соблюдение равноправия молодого стажера с прославленным академиком, и то, что этот эпизод никак не отразился на их отношениях и взаимном уважении. Ныне Баталин (по-прежнему сотрудник Отдела) не просто доктор наук, но имеет прочное международное имя. Он сокрушается, вспоминая свою несдержанность на том семинаре, конечно, все равно искренне восхищается А.Д. и тем, что тот сам изобрел упомянутый метод собственного времени, и многим другим в работах А.Д., и вообще его личностью. Стоит добавить, что на этот публичный доклад человека, к которому уже было небезопасно приближаться, пришли ничего не понимающие в науке люди. Они уселись в конце зала. Кто-то из них потом пустил слух: на семинар специально привели скандалиста (чуть ли не гебиста), чтобы сорвать доклад «нежелательного» Сахарова.

Я рассказал о том, что произошло много лет спустя, после возвращения А.Д. в ФИАН, но и в 40-х гг. основные принципы жизни в Отделе были теми же.

В те годы Андрей Дмитриевич держался все же несколько скованно [73]. Когда шел научный разговор, его иногда не сразу можно было понять. Он высказывался лапидарно, как бы пунктиром, опуская промежуточные звенья, которые ему, видимо, казались очевидными.

Однажды в Отдел, на третий этаж, взобрался седобородый преподаватель английского языка у аспирантов. Он пришел спросить, что за человек Сахаров, — "он думает как-то по-своему, не как все".