Он - моя тайна

Настырная. Неужели пасынок плохо удовлетворял, что рада любому члену? Или в принципе шалава по природе? Странно, не девочка уже, пора фильтровать, кому и что предлагаешь. В ее возрасте вероятность отказа растет в геометрической прогрессии. У обеспеченных мужиков очередь из молодых, голодных, старательных. В сорок женщину любят не за внешность, а за содержание, а у Влады в душе пусто. Или же она тщательно скрывала богатый внутренний мир.

Я сел в машину и снова набрал жену. Сначала телефон у Дины был выключен, теперь трубку не берет. Черт! Я звонил и писал ей всю ночь: орал, ругался, приводил аргументы, просил прощение — ответа ноль.

— Евгений Борисович, — на меня выскочила Тома, когда поднялся на второй этаж, — я думала вас не будет сегодня, — и просияла, как отполированная монетка.

Как раз ты мне сейчас и нужна!

— Я хотела поговорить с вами, можно?

Какая послушная стала.

— Можно, — благосклонно кивнул. С нее все началось. Если бы не ее пьяная выходка, возможно, все было по-другому. Я стал нервным. Дина начала меняться. Столько неверных ходов… Столько глупых ошибок…

У меня было три пациента, а в перерывах Дине звонил. Она что, с концами ушла? Вот разом? Да, я накосячил, но неужели после десяти лет брака не заслужил откровенного разговора? В голове вспыхнула картинка, настолько реалистичная, что я чуть не задохнулся от ненависти: жена ублажает этого мудака Барсова. Губами, руками, языком. Ноги длинные раздвигает, ласкает себя порочно, стонет развратно, так, как только она умеет. Я рукой глаза прикрыл, гнев усмирить пытался. Нельзя терять контроль. Нельзя.

Сделал чай в ординаторской, размеренными глотками вливал в себя, как успокоительное, а руки дрожали. Столько опасной ярости во мне бурлило, глупостей бы не наделать. Я так сильно ненавидел жену. Я так бесконечно любил ее.

— Евгений Борисович, — Тома переоделась в кокетливый короткий халатик, босоножки на каблуках, губы накрасила ярко, — можно с вами пообедать?

Иди сюда, пора уже кончать с тобой.

— Подойди, — тихо приказал.

Тома шагнула ко мне, руки на плечи положила и, заметив, что не осаживаю, прильнула всем телом, грудью потерлась.

— Так истосковалась без тебя… Жень, — глаза на меня подняла, — я люблю тебя.

Во мне это признание никак не отзывалось.

— И чего ты хочешь?

— Тебя… — она целоваться полезла, а я словно со стороны наблюдал: механические движения губ и языка, никакой близости. Только холод в душе.

— Женечка, любимый, так соскучилась по тебе. И день, и ночь с тобой быть хочу…

Я не хочу. Ничего не хочу. Только руки тряслись: даже в карманах брюк телефон сжимал, ответа Дины ждал.

— Евгений Борисович, — никакого панибратства. Но халат задрал, коснулся ее между ног. Что же бабы такие суки течные? Их шпыняешь, как щенков надоедливых, а они тянутся. Никакого достоинства. Вот и Томка дать готова, куда угодно и когда угодно, несмотря на мое пренебрежение. — Ко мне в кабинет через десять минут, поняла?

— На ковер? — игриво уточнила. Нет, милая, на выход, с вещами.

Я зашел к себе, в окно посмотрел: там лето, ветер в зеленых кронах шуршал, небо безмятежное, июльский зной длинные ноги девчонок ласкал, а у меня холодная стужа внутри. Я порывисто достал телефон и снова Дину набрал. После двух гудков услышал заветное:

— Да.

Пружина, сжимавшая сердце с самого ее ухода, ослабла. Голос любимой, как лекарство действовал. Раз ответила, значит, шансы у меня есть.

— Дина, мать твою, где ты была всю ночь? — Я не стал с ходу извиняться. Да и не мог. Зная, где она была. С кем. Что делала. Нет, невозможно сюсюкать с ней. Тогда вообще пиздец будет. — Почему телефон выключила? Где ты сейчас?

— Да пошел ты! — зло выдохнула. — Мерзавец, ненавижу тебя! — и отключилась резко.

Не понял. Это я должен яриться на нее! Это она ночевала под другим мужиком! После ее измены мои манипуляции с деньгами — сущая мелочь. Дина в принципе никогда не позволяла себе говорить со мной так. Видимо, вчера мы нарушили слишком много прежних «никогда».

— Евгений Борисович, — Тома появилась на пороге моего кабинета, — у меня для вас хорошая новость.

— У меня тоже, — холодно произнес и бросил на стол папку с документами. Сверху лежало ее заявление по собственному желанию.

— Что это? — Тома подняла на меня широко распахнутые глаза. Никакого понимания.

— Ты уволена.

— Но как же…

— А если будешь артачиться, я тебя за мошенничество посажу.

— В смысле? Жень, ты о чем? Я же люблю тебя, а ты меня!

— Ты реально такая тупая? Или прикидываешься? — все, запас моего такта исчерпан! Я и так долго с ней дипломатию разводил. Заебала.

— Это шутка такая, да? — Тома хаотично шарила взглядом по моему лицу, искала что-то. Но не нашла. — Женя, я беременна.

А с юмором у нее неплохо. Я даже рассмеялся, глумливо, презрительно.

— Попытка не засчитана. Пошла вон.

— Я правда беременна, — и, достав из кармана что-то, положила на стол. Тест на беременность, положительный. Ну и?

— Поздравляю, только причем здесь я?

— Это твой ребенок.

Я что, идиот, по ее мнению?!

— Я не спал с тобой почти три месяца. Я ни разу не кончал в тебя. От того, что ты сперму глотаешь, не залететь.