Он не хотел предавать

— Привет! — вытаращилась Лелька. — Ты-то что здесь делаешь?

Для Любови, как для кукушки, забота о потомстве была органически чужда, и она этого не скрывала, наоборот, бравировала своим презрением к традиционным женским ценностям. И вдруг — она признается, что ожидает ребенка.

— Только это пока секрет.

В глазах Лельки зажглись две лампочки.

— Поздравляю! Это просто чудесно! — неискренне произнесла она, зато со всей искренностью выклянчила эксклюзив на первые фотографии счастливой мамаши с ребенком на руках для журнала, в котором работала.

Поскольку никакого ребенка в действительности не предполагалось, Любовь щедро уступила ей эксклюзив.

— Ты прелесть! — объявила Лелька, чмокнув ее в обе щеки жирными от помады губами. — Никому не скажу. Чао!

Через пару дней все знакомые втихаря переваривали стопроцентный слух о том, что Любовь ждет малыша. Что и требовалось доказать. Ибо беременных не бросают. Точнее, бросают, но не в ее ситуации. В ее — носят на руках и всячески лелеют.

До Завальнюка эта новость дошла всего с месячным опозданием. Ошеломленный муж нанес молниеносный визит в Жуковку. К его удивлению, Люба оказалась дома. Она спала, закутавшись в пушистый белый плед. Если бы на столике рядом с ней стоял «дринк» и полная пепельница, Завальнюк решил бы, что она напилась. Но пепельница отсутствовала, а вместо «дринка» на столе обложкой вверх лежал развернутый журнал «Хэппи парентс» с круглолицым бутузом на обложке. Если бы Завальнюк увидел жену лежащей в гробу, он не пережил бы большего потрясения.

Несколько минут он сканировал взглядом ее тело, надеясь обнаружить какие-либо визуальные признаки «интересного положения». Убедившись, что на собственные силы рассчитывать в таких вопросах не приходится, он решил нарушить молчание:

— Что с тобой?

В его голосе, как в дорогих духах, звучал сложный эмоциональный букет: раздражение, удивление, недоверие, сомнение и надежда с оттенком восторга.

Люба открыла глаза и посмотрела на него таким взглядом, словно не до конца проснулась.

— Ты?! — Следовало изображать из себя покинутую и несчастную женщину, изумленную приездом мужа. — Надолго?

— Что с тобой? — повторил муж. — Чего валяешься?

Ее всегда раздражала манера Завальнюка выражаться грубо и примитивно. Она отвернулась, ответила:

— Устала.

— Меньше шляйся по кабакам, — посоветовал муж.

Люба не прореагировала.

— Ты ничего не собираешься мне сообщить? — ехидно спросил муж, сверля взглядом ее спину, но ответа не получил.

— Почему я, как дурак, обо всем узнаю последним? — крикнул он.

Она не ответила.

— Это правда, что ты беременна? — прямым текстом заорал он.

— Тебя это интересует? — голосом умирающего не лебедя даже, а колибри простонала жена.

— А ты как думаешь?!

Она молчала, пока Завальнюк не затрубил, как бешеный слон:

— Ну-у-у?

Скорбно сложив руки на животе, Люба поднялась и прошла мимо него, не удостоив даже взглядом, и скрылась в ванной. Имитировать тошноту — дело плевое.

— Ты будешь со мной говорить или нет? — бушевал слон под дверью санузла, но уже менее убедительно.

— Умоляю, оставь меня в покое, — простонала она через дверь. — Мне плохо.

Слон побушевал немного, требуя, чтобы она открыла. В характере Завальнюка вполне логично было бы взломать дверь. То, что он отступил, говорило: он поверил!

Муж удалился в свой кабинет и до ночи провозился в нем. Люба слышала, как Завальнюк тяжело ходит взад-вперед, натыкаясь на мебель. Он швырял тяжести на пол и громко чертыхался. Люба догадывалась, чем благоверный там занят: как всякий нормальный идиот муж, он пытался по памяти восстановить ход прошедших событий и высчитать, могла ли она быть беременна.

Ха-ха! Со времен Адама эта процедура мужскому уму непосильна. Мерзни, мерзни, волчий хвост!

Замысел с ребенком оказался гениальным. Надо отдать должное мерзавцу Леже, совет он подкинул дельный. Завальнюк снова стал оставаться дома ночевать. Первое время он донимал Любу, жестким тоном требуя медицинских доказательств ее «интересного положения». Как бы не так! Она фыркала, куталась в шаль и массировала виски ароматическим маслом. На требования отвечала обиженным молчанием, в котором читались обвинения: это он первый бросил ее, это он проводил ночи неизвестно где, в то время как она носила под сердцем их будущего малыша… Это он должен ползать перед ней на коленках с объяснениями! А он вместо этого оскорбляет жену недоверием, когда она, можно сказать, умирает!

Любовь добилась своего: Завальнюк притих и прекратил домогаться справок от врача.

Любовь проштудировала пособие для будущих мам и узнала, какие опасности подстерегают беременную на разных этапах. Ей очень понравилась высказанная авторами концепция, что беременная женщина имеет в три тысячи больше шансов умереть, чем не беременная. Эту фразу она выделила желтым маркером и как бы невзначай забыла пособие на кухонном столе, раскрыв его на нужной странице. Когда она снова решила его «найти», страница оказалась закрыта. Завальнюк не умел заметать следы. Он прочитал и задумался.