ОН. Новая японская проза

— Это превышение полномочий!

— Где «превышение полномочий»? Закон-то нарушили вы, — парировал полицейский, крепко вцепившись в мою ногу.

Хван, до сего момента забивавший всех своими речами, внезапно умолк и плюхнулся на пол. Полицейский пнул его в спину, он послушно встал. И тут помещение начал заполнять странный мерзкий запах.

— Это еще что? Что за вонь? — Все зашмыгали носами, стараясь определить источник. Приставленный к Хвану полицейский заглянул ему в лицо:

— Ты?..

Тут вдруг Хван с абсолютной серьезностью ответил «Да» и в тот же момент медленно расстегнул ремень на брюках, запустил руку между ног и выудил оттуда здоровый кусок бурого свежего дерьма. На глазах у одуревших, перепуганных полицейских он с дерзкой улыбкой начал разукрашивать им себя.

— Прекратить! Прекратить!!! — бестолково суетились полицейские, а Хван, искоса поглядывая на них, снова залез себе в штаны, извлек оттуда очередной кусок дерьма и принялся мазать им все вокруг — столы, стулья, полки.

Shinjuku nite by Yang Sok II

Copyright © 1981 by Yang Sok II

© Татьяна Розанова, перевод на русский язык, 2001

макото сиина когда дождь кончится

В то утро он нашел в бухте Летние дни, на южной оконечности острова, маленькую коробку, отделанную красным кантом. Вблизи проходило мощное Живоносное течение, так что и прежде там время от времени подбирали выброшенное на берег тряпье.

«Живоносным» называл морское течение живший с ним обок старик, который любил, не доходя до берега, задумчиво смотреть на море с вершины невысокого, как огневая точка, холма. Название «Летние дни» дал бухте юноша по имени Феникс-3, также живший вместе с ним.

Еще до того, как его вынесло течением на этот берег, старик и юноша успели подобрать там много самой разной одежды, выброшенной морем. Оттуда были серые парусиновые башмаки, которые носил Феникс-3, а большие куски черной резины, притороченные к ногам старика, были найдены внутри прибитой течением железной бочки.

Бухту Летние дни сплошь покрывал белый песок, и достаточно было в безоблачный день пройтись по нему босиком, чтобы сразу получить ожог ступней.

Но он не носил обуви. Не потому, что среди выброшенных на берег вещей не нашлось башмаков, которые были бы ему впору, — просто он отчего-то терпеть не мог обуваться. Из-за этого он обычно выходил на морской берег ранним утром. Поверхность белого песка по утрам была влажно-холодной, и только погружаясь в него при ходьбе, ноги чувствовали мягкое тепло, сохранявшееся в глубине, несмотря на прошедшую ночь.

Он полюбил, ступая по прибрежному песку, обходить бухту прежде, чем там появлялись старик и юноша, и сейчас это уже стало его ежедневной привычкой.

Когда, совершив обход, он возвращался назад, старик заканчивал готовить нехитрый завтрак, а Феникс-3 притаскивал воду из цистерны. Все трое рассматривали найденные им на берегу вещи и немного беседовали. Так были у них распределены утренние обязанности.

На острове обосновались еще и другие мужчины. Как и эти трое, все они были принесены к берегу морским течением. Но и те, что жили сообща по два-три человека, и те, что предпочитали жить в одиночку, не слишком интересовались, как живут остальные.

Он почти не заговаривал со всеми этими людьми. К тому же он даже не мог вспомнить своего имени. Он толком не знал, откуда и каким образом его принесло течением на остров. Лишь ни за что не желал надевать обувь и, бродя по принявшему его берегу, что-то упрямо искал.

В то утро ему удалось найти в бухте Летние дни только коробку, отделанную красным кантом, и запутавшегося в водорослях, лежащего на спине большого краба.

Старик встретил его, задыхаясь и обливаясь слезами от дымящих гнилушек, на которых он кипятил воду. Феникс-3, увидев повисшего в водорослях краба, радостно засмеялся.

После завтрака он открыл коробку с красным кантом. Она была вся покрыта воском, делавшим ее водоупорной, и плотно проклеена изнутри по углам красной лентой.

Он достал из коробки игрушечную козочку, вырезанную из дерева, маленькую призму в форме треугольной пирамиды и тетрадку, разбухшую от пропитавшей ее влаги. Видно, коробку уже довольно давно трепали бурные волны Живоносного течения, во всяком случае ее содержимое изрядно вымокло.

Старик сказал, что, если положить тетрадь сушиться прямо так, на солнце, страницы намертво слипнутся, поэтому лучше не торопясь дать ей подсохнуть в тенистом, хорошо проветриваемом месте.

Феникс-3 взял пирамидальную призму и отошел в сторону. «Если наставить призму на солнце, — радостно сказал он, — солнечный свет раздробится на множество лучей».