Он, она и ее дети

— Я так же был бы признателен, если бы ты меня не перебивала, — спокойно произнес Фредди. — Раз уж я начал, хотелось бы закончить. Как бы то ни было, я решил, что если уж мне отпущен небольшой срок, то я предпочту прожить его на собственных условиях. Мы оба знаем, через что прошла Мэри. — Он грустно посмотрел на Лотти. — Два года операций, бесконечные кошмарные обследования. И дикая боль. Она месяцами терпела эти муки — и что ей это дало? В конечном итоге она все равно умерла. Поэтому я намерен всего этого избежать. Как говорит мой лечащий врач, у меня есть примерно год. Что ж, замечательно. И я проживу его на всю катушку, по обстоятельствам. Врач предупредил меня, что последние месяцы могут оказаться нелегкими, и я сказал ему, что в таком случае предпочту избежать и их.

Эта новость была слишком шокирующей, чтобы ее можно было осознать в одно мгновение. Лотти протянула дрожащую руку к фужеру и случайно опрокинула его. Пять минут назад она бы слизала со стола все пролившееся вино, чтобы не пропал дорогой продукт. Сейчас же она просто налила себе еще, до краев.

— Мне разрешается задавать вопросы?

Фредди милостиво кивнул:

— Приступай.

— Ты давно об этом знаешь?

— Две недели. — Улыбка получилась у него кривой. — Естественно, сначала я был в шоке. А потом привык, причем на удивление быстро.

— Я даже не знала, что ты болен. Почему ты ни о чем не рассказывал?

— Да просто потому, что не чувствовал себя больным. — Фредди развел руками. — Головная боль — вот и все прииски. Я думал, что мне нужны новые очки для чтения, и пошел к окулисту… а когда она с помощью своих инструментов заглянула мне в глаза, то увидела, что у меня проблемы. Меня направили к невропатологу, провели сканирование и прочие обследования. И бац по голове диагнозом. Лотти, если ты плачешь, я выплесну вино тебе в лицо. Прекрати немедленно.

Лотти поспешно сморгнула слезы, громко шмыгнула носом и приказала себе собраться. Фредди открыл ей свою тайну, потому что считает ее стойкой и знает, что она не устроит тут море разливанное. Ведь она действительно не плакса.

— Все, больше не буду. — Она еще раз шмыгнула носом, отпила вина и, как бы защищаясь, проговорила: — Извини, но это несправедливо. Ты этого не заслужил.

— Знаю, я само совершенство. — Фредди загасил сигару. — Почти святой.

— Особенно после того, что произошло с Мэри. — У Лотти перехватило горло, ей трудно было смириться с мыслью, что Фредди скоро умрет.

— Дорогая моя, не сердись от моего имени. Мэри здесь больше нет. — Потянувшись через стол, Фредди взял ее руку в свои и ободряюще сжал. — Разве ты не видишь? Ведь все становится значительно проще. Когда мне сообщили об этой штуке у меня в голове, новость оказалась не самым страшным событием в моей жизни. Моя опухоль ничто по сравнению с утратой Мэри и необходимостью жить без нее.

Теперь Лотти оказалась на грани слез.

— В жизни не слышала более романтичной истории.

— Романтичной? — повторил Фредди и усмехнулся. — Знаешь, в чем ирония судьбы? В том, какое прозвище она мне придумала. Мэри всегда говорила, что я романтичен, как кольчуга. О, она отлично знала, как много значит для меня, но нам было легче поддразнивать друг друга. Все эти сюсю-мусю и цветочки были не про нас.

Лотти помнила. Мэри и Фредди всегда были ослепительно счастливы друг с другом, их брак действительно был образцом, к которому следует стремиться. Их словесные поединки были блистательными и интересными в той же степени, что и у героев английских ситуационных комедий. Поэтому ей трудно было представить, как безумно, наверное, Фредди тосковал по любимой жене.

Значит, вот почему Мэри всегда звала его Кольчугой?

Лотти снова ошеломила несправедливость случившегося.

— О, Фредди, ну почему это случилось с тобой?

— Можно посмотреть на это с другой стороны и сказать себе, что мне повезло, что все это не случилось сорок лет назад, — медленно проговорил Фредди. — Тогда бы это сбило меня с ног. Атак я прожил шестьдесят четыре года, и прожил не так уж плохо. — Он продолжил, загибая пальцы: — Когда мне было семь, я упал с дерева и сломал руку. Но я мог бы приземлиться на голову и умереть. Когда мне было шестнадцать, я ехал на велосипеде, и меня сбил грузовик, несколько сломанных ребер, но я мог бы и погибнуть. Однажды мы с Мэри проводили отпуск в Женеве. В последний вечер мы так хорошо наклюкались с нашими друзьями, что опоздали на рейс. И что дальше? Самолет разбился.

Фредди постепенно углублялся в свои воспоминания. Лотти уже не раз слышала эту историю.

— Он не разбился, — поправила она его. — Сломалось одно шасси, и самолет перевернулся на полосе. Никто не погиб.

— Но мы-то могли погибнуть. Среди пассажиров были раненые.

— Лишь синяки и ссадины. — Лотти не так-то просто было поколебать, ведь на карте стоял принцип справедливости. — Синяки и ссадины в счет не идут.

— Смотря какие синяки и ссадины. — Фредди весело оглядел ее. — Мы препираемся?

— Нет. — Устыдившись самой себя, Лотти быстро пошла на попятную. Вступить в пререкания с умирающим — как она могла так низко пасть!

Вероятно, прочитав ее мысли, Фредди сказал: