Он, она и три кота

Да, для меня это новость. Печальная. И я сейчас разделяла желание Оливки сделать этому козлу больно. Он ведь больше меня видел дочь последнюю пятилетку, но ведь не сделал ничерта, чтобы с ней сблизиться!

— Да нет, это не все новости… — я сжала пальцы на столе, чтобы не схватить рюмку и не выпить для храбрости. — Она решила завести роман с моим бывшим любовником.

Леша уже сидел прямо, поэтому и не подался вперед: некуда, между нами стол и тишина. Звенящая, давящая, плющащая мозг тишина…

— А вот это действительно новость… — выдал он наконец тихо и остался сидеть.

Снова тишина. Зловещая. Хоть бы рюмку схватил и плеснул мне в лицо. Ну ведь так должны мужики реагировать на измену жен! Или рогами в потолок уперся, так что не сдвинуться с места…

— Бывшего? — то ли спросил, то ли просто повторил за мной Супрядкин.

— Ну да, бывшего…

— Интересные дела…

И интересный взгляд, которым он приклеил меня к месту. Снова тишина. Пугающая. Хоть бы поругался, что ли? Мат весь забыл? Ну не может такого быть!

— Ничего интересного, — стучала я по столу дрожащими, сцепленными в замок пальцами. — Ну, да, интересно… Я пыталась отговорить ее, но она упрямится… Он не может ей нравиться… — говорила я, хотя не верила собственным словами.

Савка ей понравился. Сумел, подлец, очаровать. Чем только непонятно. Губами?

— Старый слишком?

Боже, Леша, ну что за тон? Что за вопросы? Ты хоть бы позу сменил ради интереса!

— Нет, молодой… Ты с ним вчера выпил за знакомство за этим вот столом.

Лешку отшвырнуло к спинке стула, точно взрывной волной. И все равно не вскочил. Сидит. Глядит. Перепишите этот сценарий, пожалуйста! Или пустите уже финальные титры… Ну сколько можно?!

— Леша, она издевается надо мной, понимаешь?

— Нет, — только и ответил Супрядкин.

И я зажмурилась, как в кафе, только досчитать до десяти не сумела. Не дал. Закричал. Наконец-таки!

— Говори со мной нормально! Я вчера уже вашего бреда наслушался!

Сидит. Все еще сидит. Я тоже сижу.

— Я пытаюсь, Леша. Мне тяжело. Я… Я не хотела, чтобы ты знал… Я… я рассталась с ним до того, как ты решил вернуться. Это случайность… У меня крышу сорвало, но я… Я сказала ему, что не могу так дальше жить. Что у меня есть ты, а он должен найти себе девушку и оставить меня в покое. И он нашел. Теперь понимаешь?

— Нет, — и даже замотал головой для пущей убедительности.

— Он не хотел уходить. И он пытается отомстить. И она… Она ему подыграла, понимаешь? Она сказала, что так мне и надо. И тебе… Она нас ненавидит, понимаешь? До такой степени, что ей не противно!

— Нет, — все тем же тоном, точно заклинившая пластинка, повторил Лешка.

— Я тоже не понимаю… — прошептала я, упираясь подбородком в ставшую вдруг морщинистой шею.

— Чего тебе не хватало? — Вот он вопрос, мужской. Ему снова плевать на дочь. Может, Оливка права? — Секса?

Ответить — да, только масла в огонь подлить, а у меня нет под рукой огнетушителя.

— Отношений мне не хватало. Ухаживаний. Чтобы кому-нибудь приготовить завтрак… Поговорить…

— И о чем ты с ним говорила?

Голос опустился до баса, точно снова ломался. Нет, ломалось у него что-то в груди. Ребро? Из которого он слепил не ту женщину…

— Леша, не твое дело. Он в прошлом. В моем. Но в настоящем твоей дочери. И это имеет значение, а не то…

Я заставила себя поднять глаза: он буравил меня взглядом. Странным. Не злым, а таким же пустым, как и тот, что я недавно перехватила через порог когда-то нашей общей квартиры.

— Мы должны что-то с этим сделать.

— Мы? — он рассмеялся. Зло. — Я не имею к этому никакого отношения. Это ваш любовник, вы его и делите…

— Умываешь руки? — прорычала я.

— Я их помыл только что. И тебя после этого не трогал. Думаешь, все равно надо помыть? С хозяйственным мылом или с дегтярным?

Шутит. Оскорбляет. Ну что ж… Наверное, так и должно быть… Я разрешала ему изменять мне с Юлей, а он мне — нет. Конечно, если бы я спросила разрешения переспать с мальчиком, который ему в сыновья годится…

— Спроси у Юли, чем она тебя моет, когда ты возвращаешься от меня?

Глаза в глаза глаз не увидать, кто ж спорит: одни черные круги. Или уже радужные перед глазами… Ничего не вижу. Его уж точно. Сидит, не двигается — дает на себе сфокусироваться. Да я на нем всю жизнь фокусируюсь!

— То есть ты мне, я — тебе, так, что ли? Будто мне нравилось с ней спать! Ты меня в ее постель уложила! Ты!

Теперь он вскочил, но не перевернул ни стул, ни стол. Я смотрела мимо него на котов: они не шелохнулись. Затаили дыхание. Ждут развязку.

Глава 10.2 “Всем больно”

— Знаешь, твоя дочь сказала, что ты мог бы и не ложиться к Юле в постель.

Лешка замер, отступил к стене, которая когда-то была на месте арки и вывалился в гостиную. Коты, испугавшись, дали деру в спальню. Ну, туда-то мы точно не пойдем. Могут быть спокойны!

— А раз лег, значит, хотел, — продолжала я тихо. Что надрываться? Лешка внимает каждому шёпоту. — Значит, еще нерожденный сын был тебе дороже дочери и жены. Так говорила Оливка. Не Заратустра, но близко к тому…

— Что ты от меня хочешь? — прорычал Супрядкин, пряча руки в карманы брюк, будто они у него чесались…