Он, она и три кота

— Ты сейчас снова мне назло это делаешь? Кот — это совсем как человек. Это тоже больно.

— Нет, я хочу его забрать. Чтобы ему с собакой не жить.

С сучкой, хотел сказать, да?

— Савва, подумай еще раз.

— Я так решил.

Я села на стул — и заодно в лужу. Взглянула на Люция, сидевшего на соседнем стуле: явно подслушивал разговор, но по выражению безэмоциональной морды нельзя было понять его отношение ко всему происходящему:

— Не переживай, — сказала я ему. Себе подобного я не могла сказать. — Он принесет тебя обратно. Это повод припереться ко мне еще раз, чтобы убедиться, что ничего не поменялось. Ты мне поможешь, Люций? Ты же белый и пушистый! Ты просто обязан быть добрым ко мне. Если не ты, то кто?

Кот даже головой не повел. Изваяние: пушистая подушка с глазами-пуговицами, вот он кто!

— Мама, ты что, с дуба рухнула? — заорала на меня через минуту из телефона дочь. — Ты зачем Сашке кота отдала?

— Он за ним приехал. Сказал, ты попросила забрать, — лгала я напропалую.

— Мам, зачем ты врешь? Он сказал, что ты ему кота навязала!

— Ну, да… Навязала… Только не я ему, а ты — мне. А я чистенько избавилась. Пусть там поживет. Вряд ли он с Шариком уживется. Ты не понимаешь, что ли? Это сделано во благо кота.

— Мама, ты пьяная, что ли?

— Давно я такой трезвой не была! — огрызнулась я в ответ и сжала кулак. — Пожалуйста, не надо на меня вешать ни своих котов, ни своих мужиков — разбирайся с ними вне моей квартиры. Ты сейчас к Саше поедешь? Или нам с папой ждать тебя к ужину?

— Вы с папой два дурака. И отлично подходите друг другу!

— А я нисколько не сомневаюсь в этом. Нисколько. Он меня любит. А я тебе нужна только в качестве кухарки и лоток за твоим котом убрать. А я на это не подписывалась.

— Не надо меня ждать!

— Вот и отлично. Мы с твоим папой хоть выпьем по-взрослому…

Она отключила телефон, не продолжив моей фразы. Нет, у меня действительно будет взрослый вечер. Иначе я не усну после этих всех треволнений!

10.8 "Можно выйти?"

— Можно зайти? — спросил Савка, протягивая мне через порог новую переноску.

— Только без глупостей, — отступила я вглубь квартиры.

Он понял, что я имела в виду — поняла я это по его наглой усмешке. Что ж… Я полгода его терпела: сейчас соберу оставшееся терпение. Его хватит на полминуты и все, свобода от деточки!

Савка вошёл и встал напротив зеркала, но на себя со стороны не смотрел. Это я предпочла общаться с его отражением, не вынеся пронизывающего взгляда злых глаз. Он не ко мне пришел, но белобрысый засранец, видимо, обиделся и спрятался, а Барсик довольный развалился на диване, приняв, непонятно чью сторону.

— Люций! — позвала я его зычно, надеясь не покидать темной прихожей.

Очень боялась, что пылаю, точно в лихорадке. Да, я лихорадочно соображала, куда белобрысый черт мог спрятаться. На переноске остался ценник, но я не могла решить, что лучше для нас троих: снять бирку или вернуть покупку в магазин?

Савка сделал шаг от двери: помочь с поисками, да? Нет…

— Я тебя предупредила!

Мой позвоночник впился в резной уголок на пересечении коридора и прихожей, а голая икра почувствовала холод декоративного камня, предназначенного для кошачьих коготков. Сейчас мне хотелось испробовать свои на приближающемуся к моему лице. Но я все же толкнула его в грудь кулаками, и он успел лишь обжечь мне губы, не прикусив.

— Ты не знаешь, что такое я злая…

Теперь я даже могла погрозить ему пальцем: нос был слишком близко, как и он сам — до одури пахло его туалетной водой: никогда не научится выливать на себя вместо литра хотя бы половину… После него не проветришь квартиру. И себя уж точно! В таких случаях любовнику дарят туалетную воду мужа, чтобы уж наверняка! Но он больше мне не любовник, больше не…

— Даже не думай, понял?

Я прекрасно понимала, что справиться с ним не смогу. Рука не поднимется бить, а орать я уж точно не буду. Но второй подворотни мое несчастное сознание не выдержит. Мы простились — точка!

— А о чем ты сейчас подумала?

О том, что руки у тебя слишком длинные: сейчас подперли стену у моих ушей, превратив их в две морские раковины.

— Ни о чем… — проговорила я, стараясь ни о чем таком не думать.

Тело нагло воевало с разумом: уходя, уходи, это точно. И еще точно, что это у нас в голове, и когда это там, то мозги скукоживаются до размеров жеваной-пережеванной жвачки, и мы становимся такими же безмозглыми курицами, как и мужики… Этого молодого петушка надо гнать взашей и как можно быстрее, а то заклюет: выдернет из земли все рациональные зерна, и они не дадут всходов, и я никогда не дождусь плодов моей новой жизни… А дождусь хорошей затрещины от Лешки: у него давно терпение не железное. Нет, было железное, но сейчас врата в ад заржавели и скрипят… не всегда по делу. Но тут я получу за дело, точно… За мокрое… Засранец чувствует мое желание, потому и не отступает.

— Последний раз? — шепчет, перекладывая звуки каплей за каплей на мои пересохшие губы.

— С тобой каждый раз у меня был последним… Все, Савва, уходи… Пожалуйста…