Он погиб до полета Гагарина

В начале 1961 года более десяти суток провел в сурдобарокамере. Во время этого эксперимента максимально создавалась ситуация реального полёта - ограниченное пространство кабины, гипокинезия (малая подвижность), обед из туб, рев двигателей при старте, проблемы с отправлением естественных надобностей и т.д. Позднее, имитируя условия полета в кабине первого космического корабля, в макете корабля «Восток» находился позе «эмбриона» сначала пять суток, потом пятнадцать суток, при этом семь суток провел при имитации разгерметизации кабины корабля. За подготовку первого полета человека в космос в 1961 году награжден орденом Красной Звезды – вместе с кандидатами в космонавты из первого космического отряда.

В конце 1961 года решил остаться на сверхсрочную службу и до конца 1968 года принимал участие в различных испытаниях. Только в 1968 году участвовал в 29 испытаниях. Всего за время службы в ИАКМ провел около 150 испытаний, из них в 22 особо опасных. В 1973 году окончил Московский авиационный институт (МАИ).

Итак, рассказ Сергея Нефедова:

«У американцев корабль «Меркурий» был на кислороде, а наш корабль «Восток» - на нормальной земной атмосфере. Но нашим нужно было знать, что произойдет, если в корабле будет чистый кислород. У Валентина Бондаренко была тренировка - отсидеть десять суток в сурдобарокамере на высоте пять тысяч метров (то есть в СКБ-48 имитировали давление, которое бывает на высоте 5 тысяч километров над уровнем моря – С.Ч.) при атмосфере, где семьдесят процентов кислорода. Не самое сложное задание.

Погиб он по недосмотру инженеров. У нас положено - возле барокамеры сидят дежурный врач, дежурный инженер-механик, а лаборантка постоянно в иллюминатор смотрит и записывает в журнале, что делает испытатель.

В тот момент дежурный механик отлучился, на обед пошел, перекусить. И Валентин тоже собирался поесть, плитку электрическую включил, чтобы что-то себе разогреть.

Тут врач просит его подготовиться к записи кардиограммы, надеть на себя датчики.

Валентин берет ватку, смоченную в физиологическом растворе со спиртом, протирает себя и роняет эту ватку на плитку. Та вспыхивает. Вспыхивает все. В атмосфере, насыщенной кислородом, даже металл горел!

Там у него была кошма, чтобы пламя сбить. Но как сбить, если и она сама пропиталась кислородом, горит?

Мечется врач, мечется лаборантка, а камеру открыть не могут. Они не знают, где нажать надо сброс давления.

Спасти Валентина можно было, если бы рядом находился механик, который бы сбросил давление внутри барокамеры. А его не было...

В тот день и мой эксперимент прервали «по техническим причинам».

Сергей Нефедов оказался в тот роковой день в самой гуще событий. Поэтому его рассказу можно верить.

Заметим, что в рассказе испытателя Нефедова нет ни слова о том, что Валентин Бондаренко вовремя не подал сигнал пожарной тревоги на пульт, нет и слов, которые приписывались пострадавшему кандидату в космонавты: «Я сам виноват, никого не вините...»

Зато из этого рассказа следует, что гибель Валентина Бондаренко стала не столько результатом его собственных ошибок, сколько следствием вопиющих нарушений правил техники безопасности теми, кто планировал эксперимент и следил за ходом его выполнения. Единственное, в чем можно «обвинить» Валентина Бондаренко, - это в том, что он по неосторожности уронил проспиртованную ватку на включенную электроплитку. Но ронял ли Валентин эту пресловутую ватку в действительности? Не возникла ли эта ватка в ходе расследования, чтобы просто прикрыть чью-то преступную халатность? Эти вопросы остаются открытыми до сих пор.

А то, что нарушения правил техники безопасности теми, кто планировал эксперимент и следил за ходом его выполнения, имели место очевидно.

Во-первых, в насыщенной кислородом атмосфере недопустимо использование электроплитки. А значит, руководители эксперимента должны были обеспечить иные возможности для подогрева пищи кандидатом в космонавты во время его «отсидки» в барокамере.

Во-вторых, дежурная смена была не готова к действиям в аварийной ситуации. Врач и лаборант не были подготовлены для условий аварийной эвакуации испытателя из сурдобарокамеры.

В-третьих, работа дежурной смены была организована неправильно, поскольку допускались отлучки операторов (в данном случае – инженера-механика) с объекта испытаний без соответствующей равноценной замены.

В-четвертых, дежурный врач допустил ошибку, решив совместить подготовку к обеду (при включенной электроплитке) кандидатом в космонавты с проведением медицинских процедур. Роковая неосторожность Валентина Бондаренко привела к трагедии.

В-пятых, в институте при проведении опасных экспериментов отсутствовала штатная аварийная команда спасателей, которая могла бы немедленно прийти на помощь, если бы дежурный врач или испытатель подали тревожный сигнал.

Фактически к такому же выводу пришел и генерал Николай Каманин в своих дневниках:

«23 марта (1961 года – С.Ч.).

Причина возникновения пожара пока неизвестна, вероятнее всего, она кроется в плохой организации дежурства и контроля за ходом испытаний.