Он спас Сталина

Расчеты злопыхателей таковы, что нас должно остаться миллионов двадцать или тридцать, не больше. А это уже ахинея. Но в мое поколение начиная с шестидесятых годов эту подлую цифру вбивали из года в год, как гвозди в доски, как костыли в шпалы.

1937 год как только не называют: «эпоха большого террора», «самый черный год в истории России», «время чудовищных преступлений», «следы кровавого сталинского режима», «истребление цвета нации», «обезглавливание армии», «уничтожение здорового генофонда», и все это только эмоциональные штампы вместе с солженицинскими ГУЛАГами. Сегодня лагерную тематику навязывают школьникам под видом «лучшего знания прошлого» за счет других авторов большой классической русской и советской литературы.

Часто, находясь в одиночестве и прочитав в газете или журнале ту или иную статью о сталинских репрессиях, Николай Григорьевич Кравченко с возмущением говорил про себе: «Отрицать, что не было репрессий, — глупо. Они были. Но как хрущевская пропаганда это все преподносит? Она словно радуется ранам, нанесенным народу. А кто сегодня у власти? Те, что были генераторами этих же репрессий и «охоты на ведьм». Не рядовые же плодили дела на будущих политических заключенных, а регионалы на местах — партийные секретари республик, обкомов и райкомов.

В угоду верхам верстали и спускали правоохранителям планы арестов, а потом в «тройках», «особых совещаниях» и других судилищах при главном своем участии выносили вердикты жертвам. Хрущев и его подручные быстро сами перевели стрелки, обвинив в преступной халатности стрелочников, и поезд обвинений полетел не на них, а в сторону».

В 1962 году Николай Григорьевич в ноябрьском номере журнала «Новый мир» прочел повесть Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Она ему понравилась прежде всего тем, что лагерь показан глазами русского мужика — крестьянина и солдата Ивана Денисовича Шухова. Но как человек глубокий, он увидел в публикации повести руку Кремля. Без санкции Хрущева такая вещь бы не прошла. В стране ощущались экономическая неразбериха, дороговизна, недостаток продуктов питания, народ стал себя все чаще «проявлять».

Для запутавшегося правителя появился еще один повод обратиться к «сталинской теме». Теперь — в рамках очередной лагерной страшилки. Показ сталинских репрессий взамен устройства нормальной жизни советского народа стал коньком для обанкротившегося партийца.

Николай Григорьевич «на воле», когда другая работа не отвлекала, часто искал причины, географию и генераторы чисток и репрессий.

«Для утверждения того состояния общества, в котором мы тогда жили, — рассуждал отставной генерал, — нужны ответы на такие вопросы:

— Была ли гармония среди руководителей страны?

— Хватило бы авторитета Сталина справиться с оппозицией одному, без соратников?

— Существовал ли реально антисоветский заговор?

— Зачем Сталину понадобилось уничтожать армейскую и партийную «элиту»?

— Кто на самом деле развязал «Большой террор»?

— Была ли необходимость в раскрутке репрессий необходимой мерой?

— Являлась ли «великая чистка» злом или благом для страны?

— Куда делись архивы по степени участия в репрессиях самого Хрущева?

— Зачем и по чьей команде в одну кучу валили уголовников и политических репрессированных? Для цифры, что ли?

К сожалению, эта цифра будет дутая. Во всяком случае объективных ответов не будет, пока у власти будет оставаться команда Хрущева, термитами пожирающая все доброе, положительное, великое о Сталине, и гадкое, греховное, преступное о себе в архивах. Главная причина политических репрессий вызвана острой внутрипартийной борьбой, достигшей к концу тридцатых годов апогея.

Три силы высекали искры в этой борьбе. Какие они? Это прежде всего «верные ленинцы» — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и другие. Гуляли по стране региональные бароны — Постышев, Чубарь, Косиор, Эйхе, Раскольников, Любченко, Хатаевич и еще десяток и, естественно, «сталинисты»— Сталин, Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович.

Но ответов на вопросы нет до сих пор».

* * *

Ни одна реабилитационная кампания в Советском Союзе, начиная от Хрущева и заканчивая Горбачевым, на эти вопросы так и не ответила. Почему? А потому, что не захотели отвечать на явные растиражированные ими же глупости, а тем более подсчитывать «многомиллионные жертвы».

Страдали ли в те годы невиновные? Да, как и страдают до сих пор в России и других странах. В благополучных США, например «ошибка правосудия» составляет около 5 % осужденных. Это официальные данные, основанные на признании самих американских судей. Это означает, что в тюрьмах самой «демократичной» страны в настоящее время на нарах безвинно валяется свыше ста тысяч человек.

Адвокаты и правозащитники называют цифру в три раза больше. А сколько таких будет через десять, двадцать, тридцать лет? Значит ли это, что человечеству надо отказаться от правосудия? В любом обществе судебные ошибки — неизбежное зло, которого никак не удается избежать. Из того, что при хирургических операциях умирает определенный процент больных, не следует то, что операции надо вовсе отменить.