Он спас Сталина

Сталин хорошо усвоил типичные элементы техники такого руководства. Оно заключалось в создании или в непредот-вращении мелкой вражды и ссоры среди меньших игроков. Такие отношения в его понимании, как неприязнь, взаимная ненависть, недоброжелательные отношения, истощают ресурсы и предотвращают союзы, способные бросить ему вызов. Он считал, что надо помогать тем, кто желает сотрудничать с ним, за счет непослушных чиновников и создавать обстановку недоверия и вражды между подкаблучниками, стремящимися объединиться, и т. д.

Таким оружием политического шарлатанства владели практически все великие правители и в первую очередь-диктаторы. Сталин был одним из мастеров стравливания своих подчиненных. Когда после ареста своей жены Молотов обратился к Сталину с вопросом — кто и за что ее посадил и не может ли он посодействовать ее освобождению, вождь ухмыльнулся и сначала кивком, а потом и перстом показал в сторону Лубянки, намекая, что это сделал Абакумов.

Скажите, после этого мог бы быть союз, дружба или товарищеские отношения между Вячеславом Михайловичем и Виктором Семеновичем? Хотя команду «фас» на арест Полины Жемчужиной, жены недавнего второго лица в государстве, естественно, дал хозяин Кремля. То же самое делал со своими подчиненными в своем аппарате НКВД и верный последователь Сталина Лаврентий Берия: стравливал, сталкивал, снимал, арестовывал, сажал и расстреливал своих же коллег.

Абакумов при всей порой жесткости своего руководства этих экспериментов не проводил. Он, как правило, защищал своих подчиненных. А подвели его опять партбояре, которые боролись за теплое место под кремлевским солнцем. Не без влияния Лаврентия Берии писались пасквили-справки его выдвиженцами, заместителями в разное время — Всеволодом Меркуловым и Иваном Серовым на быстрорастущего своего коллегу Виктора Абакумова.

Но и по Берии вскоре ударил Сталин. После казни главных обвиняемых «по ленинградскому делу» в октябре 1950 года начались новые перестановки сил в органах госбезопасности и Министерстве внутренних дел. Не доверяя больше Берии, Сталин сфабриковал дело о новом «националистическом заговоре», целью которого якобы было присоединение Мингрелии, одного из районов Грузии, где родился Берия, к Турции. Берия вынужден был «принять меры» к своим землякам. Он начал «чистку» грузинской компартии: снимал, сажал, расстреливал свидетелей.

12 июля 1951 года арестовывается Абакумов как лидер и «мозговой трест» якобы еврейского националистического заговора в органах МГБ в маленковско-рюминской трактовке.

В октябре того же года Сталин нанес еще один удар по Берии, заставив его арестовать старых сотрудников прокуратуры и госбезопасности еврейской национальности. Начались аресты… Вот только несколько имен: Наум Эйтингон, Леонид Райхман, Лев Шварцман, Лев Шейнин, Иван Майский…

Со смертью Сталина прекратилось пополнение списка его жертв. Продолжил этот список уже «дорогой и любимый» Никита Сергеевич Хрущев, но это уже другая тема из другой истории, а может, и другая книга.

И все же главная причина немилости Сталина к начальнику генерала Кравченко Абакумову завязана скорее не на обвинениях Рюмина, а в неожиданно появившейся трусости министра госбезопасности войти в клинч с Берией. Как известно, в начале 50-х Сталин понимал, что могильщиком его может быть только один человек — Берия, ведь предают и продают только близкие, а поэтому дал указание Абакумову произвести аресты среди земляков Берии — выходцев из Мингрелии.

Существует версия, что во время инструктажа он намекнул однозначно на Берию, заявив:

— Ищите в заговоре «большого мингрела».

Абакумов должен был и сам понять, кого подразумевал вождь в образе «большого мингрела».

Сталин ждал, проходили дни-недели, но результатов-никаких. Дело продвигалось слишком медленно, что объясняло боязнь или жалость Виктора Семеновича подводить под расстрельную статью Лаврентия Павловича, с которым в последнее время он постоянно конфликтовал.

Когда Сталин это понял, Абакумов был обречен. Он уже не доверял и ему, несмотря на то что для Виктора Семеновича Иосиф Виссарионович был не только вождем, но и самой совестью.

«Не хочешь мне помочь, — мог так подумать вождь, — сам сядешь. Струсил, а еще министр госбезопасности! Ну тогда пеняй на себя».

Так и получилось!

Вот такой был начальник на Лубянке у Николая Григорьевича Кравченко. Конечно, многого, что сегодня нам известно о деятельности Абакумова, молодой генерал не знал…

КЕНИГСБЕРГ

«Нам говорили: «Куда вы едете — на неметчину?»

А нам что? Мы пацаны, нам интересно:

«В Кенигсберг едем! В Кенигсберг!»

Владимир Шмелев

Закончилась Тегеранская конференция. Судя по датам прохождения службы, новоиспеченного генерала Николая Григорьевича Кравченко снова отправляют на войну, но на войну в глубоком тылу. Словно прячут заслуженного человека, боевого воина, неожиданным образом нашедшего генеральское звание.