Он свое получит

Еще довольно долго человек, который называл себя Гарри Грином, стоял в телефонной будке, сжав руки и уставившись сквозь мутное, давно не мытое стекло куда-то в пространство. Им владели радость и тревога одновременно. «Сделан еще один шаг, – думал он. – Еще одна веха пройдена. Через четыре дня я на аэродроме буду ждать ночного рейса в Сан-Франциско…» Он повесил трубку, распахнул дверь и захромал к стойке, возле которой оставил свой чемодан.

Лэмсон поднял глаза от газеты.

– Ваша комната на втором этаже, прямо у лестницы. Помочь с чемоданом?

– Справлюсь.

Он поднялся по ступенькам, прямо перед ним оказалась дверь с номером «32». Он отпер ее и вошел.

Большая комната. Двуспальная кровать с металлическими спинками, увенчанными тусклыми медными шишечками, стояла в углу. Потертый пыльный ковер. Напротив пустого камина – два кресла. Рядом с камином умывальник, на нем кувшин с водой, на поверхности которой плавала пыльная пленка. Над камином картина, написанная ядовитыми, как на почтовых открытках, красками – толстая женщина сидит у окна, чистит яблоко и смотрит куда-то вдаль, на холмы.

Напротив двери – большое, в рост человека, зеркало. Гарри, поставив чемодан и заперев дверь, подошел к нему.

«Вот уж поистине полное преображение…», – подумал он.

Человек, который смотрел на него из зеркала, даже отдаленно не напоминал Гарри Гриффина. Мало шрама и круглой физиономии, фигура была совсем другая – сорокалетнего мужчины, склонного к полноте, над поясом даже прорисовывался круглый животик.

Не отходя от зеркала, Гарри снял шляпу и пальто. Светлые редеющие волосы – хитроумный парик из настоящих волос, прикрепленный к голове специальным спиртовым клеем. Шрам, что тянулся от правого глаза к углу рта, был сделан из полоски рыбьей кожи, покрытой коллодием. Усы, волосок к волоску, были «вращены» в верхнюю губу. Форму лица изменяли резиновые пластинки, державшиеся на деснах словно присоски. Выступающие вперед лошадиные зубы были надеты сверху на настоящие. Животик и широкие жирные плечи создавали специальные алюминиевые прокладки, которые надевались прямо на его голое тело. Хромоту обеспечивал ботинок с утолщенной подошвой.

Да, следует отдать Глории должное – она проделала серьезную работу. Теперь Гарри был уверен: никто, ни единая душа, даже самый близкий друг не узнает его.

Глория научила его снимать и надевать «шрам» и «усы». Грим предстояло носить четыре дня, а ведь ему надо бриться и умываться. Сперва он возражал против такой тщательной маскировки, но она все же настояла, и теперь, видя результат, он понимал ее правоту. Теперь ему нечего бояться быть опознанным.

Гарри Гриффин умер. Перед ним стоял Гарри Грин – живой, реальный человек.

Сейчас все зависит от Делани. Глория не уставала твердить, чтобы он не верил Бену. Гарри раздражало, что она захватила инициативу. «В конце концов, – думал он, – план-то мой. Да, конечно, следует признать, ее идея с гримом недурна, но почему бы теперь ей не отдать все дело целиком в мои руки?» Только потому, что ей так удался Гарри Грин, он терпел ее бесконечные ахи и вздохи, но ему смертельно хотелось обрести, наконец, независимость и действовать самому. Все эти ее бесконечные предупреждения и страхи действовали на нервы.

В начале одиннадцатого Гарри вышел из гостиницы в дождь и направился к автобусной остановке. Сел в автобус, следующий в сторону Америкэн-Авеню, вышел на конечной остановке и двинулся к набережной.

На Западном пирсе было темно и безлюдно. Гарри укрылся под навесом. На часах десять двадцать пять. Он закурил, чувствуя, что нервы у него на пределе и сердце колотится как бешеное.

Без двадцати одиннадцать огромный, как крейсер, горчичного цвета «кадиллак» выплыл из тьмы и остановился у входа на пирс. «Машина Делани», – догадался он и зашагал к ней, прихрамывая и смутно различая очертания двух фигур на переднем сиденье и двух – на заднем.

Человек, сидевший впереди рядом с шофером, вышел. Высокий сутулый мужчина, по описанию Глории, тот самый, что водил ее по городу.

– Вы Гарри? – коротко спросил он.

– Да.

– О'кей, садитесь сзади. Покатаемся, пока вы будете говорить с боссом.

Он распахнул заднюю дверцу, и Гарри, нырнувший в машину, погрузился в невероятно мягкое сиденье с высокой спинкой. Бен Делани с сигарой в зубах слегка повернул к нему голову. Свет уличных фонарей был слишком тусклым, чтобы они могли разглядеть друг друга как следует, однако Гарри сразу узнал Делани по тонким усикам и особой манере держать голову слегка набок.

– Грин?

– Да. А вы, если не ошибаюсь, мистер Делани?

– Кто ж еще? – рявкнул Делани. – Поезжай, – обратился он к шоферу, – только медленно. Будем кататься, пока я не скажу «стоп». И подальше от центральных улиц. – Он слегка развернулся на сиденье, чтобы было удобней смотреть на Гарри. – Ну, что за предложение? Выкладывайте! Только живо. У меня есть занятия и поинтересней, чем кататься под дождем.