Он тебя не любит(?) (СИ)

Эва извивалась под ним влажная, скользкая, сладкая до невозможности. Какая уж там речка… Вон окно открыто, свежего воздуха тут завались! Он и не подумает спать, разве только если сам отрубится.

Снова и снова Макар возвращался к себе домой, но главное, он знал, что Эва чувствует то же самое. А значит, она тоже его любит.

***

Эва сама не помнила, как они оказались в постели. Сначала просто целовались, а потом все произошло так стремительно, она и опомниться не успела! Или это Макар ее загипнотизировал, как удав? Он и обвился вокруг нее как удав, оплетя руками и ногами, хорошо, Эва спохватилась, что надо предупредить отца.

Говорила с Арсеном, а Макар целовал спину, ласкал живот, легонько касаясь пальцами и поглаживая. Но когда руки стали спускаться ниже, Эва поспешно попрощалась и отключила телефон, как будто отец мог их сейчас видеть. Хотя вряд ли это остановило бы Макара…

…Следующий день подходил к вечеру.

Как они целовались! Будто это последние мгновения, будто у них остались считанные секунды, чтобы насытиться, и эти секунды на исходе. Наверное, Макар подумал о том же, потому что вдруг оторвался от нее и продышал в ухо рвано:

— Никогда больше, слышишь, никогда больше не смей от меня убегать!

— Не буду. Не буду, Мак, никогда, — она задыхалась и снова искала его губы, соленые капли слетали со лба и щек, смешивались, Макар слизывал их, врываясь в нее, и снова шептал:

— Не плачь, Эвочка, я так люблю тебя, если бы ты знала…

— Я знаю, — она вытирала его влажный лоб и прижималась к нему щекой, — я тоже…

Они как раз оба подобрались к финишу, как тут Макар отпрянул, несколько раз выдохнул, а затем вдруг захватил волосы на затылке и уставился знакомым сканирующим взглядом.

— Скажи, что ты меня любишь!

Она гладила его лицо, плечи, он ловил губами пальцы, прикусывал, а потом снова требовал:

— Скажи, Эва!

Она утвердительно кивала, обхватывала его ногами и просила, снедаемая неутоленным желанием:

— Пожалуйста, Макар…

Но он упрямо повторял, обездвиживая ее, и она сдалась:

— Ты мой единственный мужчина, Макар, мне даже не хотелось никого. Никогда. Потому что если не так, как с тобой, лучше вообще никак. Потому что я люблю тебя…

Мир рассыпался цветными фейерверками, Эва хваталась за скользкие плечи Макара такими же скользкими пальцами и думала, что вряд ли в мире существует нужная им звукоизоляция.

Эпилог. Часть 2

Зарисовки

— Ну что тут можно сказать, — Навроцкий так и не притронулся к предложенному коньяку, задумчиво разглядывая потолок, — это, конечно, полный абзац.

— А я тебе о чем, — согласился с ним Ямпольский. Он уже достаточно окреп, чтобы можно было выпить со старым приятелем и поговорить без женских ушей.

— Ты же понимаешь, Арс, какие у вас были шансы встретиться?

— Нулевые, — Арсен поднял бокал, — давай, Боря, за дочек.

Они сделали по глотку.

— А ведь я сразу понял, что это мое, — спустя некоторое время продолжил Ямпольский, — вот только определиться не мог, что за чувства у меня к ней. К ним, к обеим.

— Ты… влюбился, Арс? — осторожно спросил Борис. — Если между нами?

— Нет, нет, Боря, это совсем другое. Я ее полюбил, у тебя ведь тоже взрослая дочь, ты сам знаешь разницу. Женщину когда любишь, там по-другому все, там брать хочется, для себя больше чтобы. А здесь… — Арсен запнулся, подбирая слова, — здесь хотелось вскрыть грудную клетку, достать сердце и ей отдать, насовсем. Чтобы они в четыре руки держали и не выпускали. Мне все время закрыть ее собой хотелось, заслонить, чтобы она как в коконе была, понимаешь?

Навроцкий коротко кивнул, делая еще глоток. Он действительно понимал, Арсену всегда нравились отношения в семье Бориса.

— Нда, жаль… — глубоко вздохнул тот, глядя на портрет Киры Казариновой, который лежал на столе Арсена, — столько времени потеряно. Упрямой девчонкой оказалась эта твоя Кира, ладно тогда, а потом тебя найти вообще без проблем было.

— Не упрямая, Боря, гордая. Я сволочью оказался в ее глазах, ни ее, ни дочки не достойной.

— Эвангелинка на нее очень похожа.

— Похожа…

Арсен достал из ящика стола папку и положил перед Навроцким.

— Что это? — удивленно поднял тот голову.

— Акции, Боря, — и видя, как приятель протестующе набирает воздух, пояснил, — акции холдинга, теперь твои. И дом тоже твой.

— За что, за Эву? — исполобья взглянул на него Борис. — Ты совсем охренел, Арс? Чтобы я за ребенка деньги брал?

— Погоди, не шуми! — Арсен придержал пальцами папку которую Борька настоятельно пихал обратно. — Это моя благодарность, Борь, что вы с Софьей моим детям пропасть не дали, мимо не прошли. Что помогли, что ты Эвочку к себе взял, и я с ней встретиться смог. Спасибо тебе, Боря.

— Это Софии надо спасибо сказать, — буркнул Навроцкий, подозрительно отворачиваясь и потирая уголки глаз, — что она меня в театр потащила, где мы Эвангелинку встретили.

— Значит, пусть дом будет Софии. Да ты хоть посмотри на него, — Арсен раскрыл папку и подал Борису. Тот вчитался в документ и поднял на Ямпольского потрясенный взгляд.

— Канны? Он что, во Франции?

Тот кивнул.

— Лазурный берег. Там красиво, Борь!