Он уходя спросил

– Да, но как мы с помощницей въедем на российскую территорию? Понадобится время на оформление виз. Мы ведь американские гражданки.

– Не беспокойтесь о пустяках. Через два часа будьте на вокзале, на первом перроне. К парижскому поезду прицепят мой вагон, вы его не спутаете.

А потом Хвощова обернулась ко мне.

– Вы, Гусев, тоже едете. Собирайтесь. В каком вы отеле? Я пришлю автомобиль.

III

Спутать вагон Хвощовой с каким-нибудь другим действительно было невозможно. В хвосте пассажирского поезда «Ницца – Париж», состоявшего из стандартных «пульманов», сияло пурпурным лаком чудо на хромированных колесах, с плотно задвинутыми шторками на окнах, в которые с любопытством заглядывала публика.

Внутри перекати-особняк оказался еще диковинней. Основная его часть была отведена под салон, всю левую стену которого занимала огромная картина кричаще-ядовитых цветов. Там были изображены крутящиеся в неистовом хороводе обнаженные женские фигуры довольно условного рисунка, однако с детально выписанными анатомическими подробностями: с хищными фиолетовыми сосцами и буйной растительностью на причинном месте. Я поежился и отвел глаза, потому что прямо под этим непристойным панно сидели три дамы, впрочем, совершенно не выглядящие смущенными: Алевтина Хвощова, Мари Ларр и некая субтильная, очень низкорослая девица, почти карлица, с чрезвычайно живой обезьяньей мордашкой и кудрями до плеч.

– Вы едва не опоздали, – сказала Хвощова. – Я уж думала, придется задерживать отправление.

Что ж, если она способна добиться, чтобы к пассажирскому поезду прицепили частный вагон, то, вероятно, может и командовать графиком, подумал я. У очень больших денег такие же большие возможности.

– Я еле успел собрать чемодан, – угрюмо ответил я, переживая унизительность своего положения. – А также пришлось писать главе делегации и председателю секции, врать про неотложные семейные обстоятельства. Слава богу, что свой доклад я уже прочел.

Но мои проблемы хозяйку нисколько не интересовали. Она уже отвернулась и продолжила разговаривать с мадемуазель Ларр.

– …Беда еще в том, что моя Даша нездорова. У нее редкое заболевание – тромбофилия: густокровие, повышенная сворачиваемость крови. Я живу в постоянном страхе, что где-нибудь образуется тромб и закупорит жизненно важный сосуд. Раз в неделю дочери делают в клинике специальный укол, разжижающий кровь. Это называется «антикоагуляция». Я, собственно, затем и построила больницу. Там лучшие в мире специалисты по болезням крови, прекрасное оборудование, все условия. К нам поступают дети даже из-за границы.

– Ребенка возят в клинику всегда в один и тот же день недели? – спросила Мари, делая записи в маленькую книжечку.

– Да. И в одно время, ровно к одиннадцати тридцати. Главный врач доктор Менгден помешан на пунктуальности.

– Девочку похитили перед уколом или после?

– После. Они с няней вышли в парк погулять около пруда. Подробностей в телеграмме не было, но я могу их затребовать. На первой же станции получим ответ.

– Пока не нужно. Довольно знать, что по крайней мере в течение недели за здоровье ребенка можно не опасаться.

– Вы думаете, это может продлиться целую неделю? – в ужасе вскричала мать.

– Иногда похитители нарочно тянут с требованиями, чтобы сделать родителей более податливыми.

Я не вмешивался, слушал. Встретился взглядом с пигалицей, которая непоседливо вертелась в кресле, и та вдруг подмигнула мне маленьким хитрым глазом – от неожиданности я тоже сморгнул. Что за фамильярность!

– Позвольте представить мою помощницу Бетти, – сказала тут госпожа Ларр. – Это мисс Бетти Чэтти, это мистер Гусев, наш контакт в русской полиции.

Вот кто я, значит, у них – «контакт», сердито подумал я и кивнул. Пришлось однако еще и пожать маленькую горячую ладошку, которую мне сунула бойкая девица, широко улыбнувшись лягушачьим ртом.

– Пrивет, кrасивый боrода, – пропищала она при этом, смягчая букву «р» на американский манер.

Я чувствовал себя узником в этом женском логове, между женщиной-львицей Хвощовой, женщиной-змеей Мари Ларр, женщиной-мартышкой Бетти-Чэтти и танцующими ведьмами с эпатажного холста.

– Это панно «Вакханки» кисти великого Монсарта, – объяснила Алевтина Романовна, поймав мой взгляд искоса на картину. – Мэтр запрещает снимать свои полотна с рамы и тем более сворачивать, поэтому я заказала вагон специальной конструкции, с откидывающейся крышей. Правильная транспортировка была одним из непременных условий контракта. Ах, как я гордилась своим успехом еще сегодня утром! И как всё теперь утратило смысл…

Она всхлипнула, вставила дрожащей рукой папиросу в агатовый мундштук.

Выдержав деликатную паузу, Мари спросила:

– Следующий вопрос. Есть ли у вас подозрения или предположения, кто мог похитить девочку?

– Конечно есть! И не подозрения, а уверенность! – вскричала Хвощова и закашлялась от дыма.

Мне стало стыдно, что я сам сразу не задал этот вопрос.

– …Миловидовская братия, кто же еще!