Читаем Он украл мои сны полностью

Он украл мои сны

Догнав её, он схватил её за руку, но Таня, вырвавшись, оттолкнула его. Он снова попытался остановить её силой, что привлекло внимание охранников. В глазах вышибал то была обычная сцена: пьяный парень пристаёт к девушке. Перед Андреем выросли две внушительные фигуры во всём чёрном.

– Ну-ка, молодой человек!

Он был вынужден выпустить Танину руку. Мгновение, и Таня затерялась среди танцующей молодёжи. Вышибалы сделали Андрею предупреждение: ещё один такой эпизод, и его выведут из клуба.

Но он и сам, без посторонней помощи пошёл на выход. Выйдя на улицу, он посмотрел по сторонам – Тани нигде не было. Со стоянки отъехал серебристый Паджеро Пинин. «Симпатичная коробчонка» – как описывал эту машину святой Иосиф. Андрей пошёл прочь от проклятого клуба, вдоль Волги, в сторону своего дома, унося навеки запечатлившийся в памяти драматически насыщенный и вместе с тем целостный, исключительный по силе образ Тани. Дойдя до корабля-памятника «Гаситель», поднялся в гору и побрёл по улице Циолковского, отсюда до дома было десять минут пешком.

Ужасный… но вполне объяснимый уход Тани сразил Андрея. В его голове царил хаос и мрак, внутри него всё жгло как огнём. Он мысленно перебирал самые крепкие ругательства, думая о святом Иосифе. «Кто угодно, но только не он! Как она могла – со старикашкой?!»

«Прощай, кукушка, я ушла к другому!» – вот четкий ответ на вопрос, в котором Андрею никак не удавалось поставить решительную точку. Воплощением укора и чудовищной насмешки казались слова девушки, в которую он вдохнул, как пламень, частицу своей души и которая достанется тому, кто непомерной ношей тянет карман. «Почему же, обдумывая сложные ходы жизни, я не предугадал и такую чудовищную возможность?» – убивался Андрей. Танин взгляд жёг ему душу. Он не верил, что всё это могло с ним произойти, укорял себя за то, что вовремя не придумал какое-то компромиссное решение, устроившее бы и его и Таню. В памяти всплывали фрагменты их времяпровождения в Абхазии, где они всё своё время практически полностью посвящали друг другу. А теперь она принадлежит другому! Расточает неповторимые ласки этому похотливому старперу! Сознание Андрея не вмещало в себе того дикого ужаса, наводящего содрогание, каким дышала картина совокупления этой пары – Таня и святой Иосиф; Андрей силился, но не мог себе представить такую картину, и ограниченность воображения спасала его мозг от обрушения.

Но как теперь сложатся отношения с этим кудесником лохотронов и разводов?! Сутки назад Андрей считал, что находится в сильной позиции и что святой Иосиф и его устроенные на Совинкоме протеже обеспечат компании успех, а в свете открывшихся обстоятельств вполне возможно будет всё наоборот! Его креатуры, окопавшиеся на фирме – солдаты того же войска, той же дисциплины, как и он сам, и подчиняться они будут только ему. Незримые мерзкие нити блудливого полковника словно тянулись за потрясенным Андреем и связывались в сеть, которая так жестоко опутывает души и сердца. Теперь он злился ещё и на Таню – вслед за её изменой ему, похоже, изменит и сама жизнь.

Да, Андрей не смог придумать решение, устроившее бы все стороны. Но откуда быть сознанию ясным, если он не просыхает и сейчас во время этого судьбоносного разговора был в стельку пьян!? Он ставил под сомнение реальность того, что с ним в жизни происходит. По мере того, как он приближался к дому, он чувствовал, как увеличивается жгучая рана у него в груди; каждый шаг причинял ему боль, обострял ревность: сейчас он придёт в пустую квартиру, и ему ничего не останется, кроме как залить в себя ударную дозу алкоголя, чтобы поскорее забыться, тогда как Таня, очевидно, уже в постели со святым Иосифом… и Андрей слишком четко представлял, что' может дать эта девушка мужчине. Как теперь сложатся отношения двух её мужчин и о чём они будут разговаривать при встрече – может, о некоторых совершенно непередаваемых и редких её качествах, о которых могут знать только люди, неоднократно испытавшие непреодолимую, горячую прелесть её близости?! Молчание ночи, прерываемое только шумом проносящихся редких машин, оживляло мучительные картины и думы. Казалось, Андрей воочию видит их – Таню с Иосифом.

В тупом оцепенении, оглушенный Таниными словами, находясь словно под местным наркозом, он добрёл до дома, открыл дверь, и, удивлённый, вошёл в квартиру – вторая дверь была открыта, хотя он точно помнил, что запирал её. В прихожей горел свет, на полу было несколько набитых его вещами объёмных пакетов.