Он же капрал Вудсток

– Ни пуха вам, фараоны! – сказал им вслед Пупок, поднимаясь и отряхиваясь. Он едва услышал собственный голос, так оглушил его взрыв ракеты. – Не смейте возвращаться с этим Фрицем – в «братской могиле» у нас и так из-за тебя, Димка, не хватает жизненного пространства!..

– Ауфвидерзеен, герр Набель! – сказал ему на прощанье Димка.

– Как ты меня назвал? – спросил Пупок.

– Эх, темнота! – проговорил Димка. – «Набель» по-немецки значит «пупок».

Минут через сорок Димка и Олег добрались со штурмовиком до дома лесничего. Меллер ждал их. После того как к нему поздно вечером зашел Констант Домбровский, он не сомкнул глаз. Он был бледен, руки дрожали, но он сделал все, что от него требовалось: вошел в коровник, сел за руль трофейного «опель-капитана» и, включив мотор, выехал на хорошо укатанную лесную дорогу перед своим домом. Теперь за руль сел Олег, Димка посадил штурмовика рядом с Олегом, а сам плюхнулся сзади, помахал рукой перепуганному Меллеру. «Опель-капитан» рванул с места и помчался по дороге, ведущей из леса. Путь предстоял неблизкий – в багажнике глухо погромыхивали канистры с бензином.

Спустив боковое стекло, Димка выглянул в окно: над лесом уже парил, серебристо поблескивая на солнце, «физелер-шторьх». Олег взглянул на трофейные часы, нажал на газ. Роттенфюрер СА сидел не шевелясь.

Выехав за опушку леса, откуда виднелись крыши деревни Бялоблоты, Олег огляделся и мягко остановил машину. Димка снял повязку – чистую байковую портянку – с глаз обер-ефрейтора СА.

– Садись за руль, Фриц! – сказал Димка на своем корявом, но бойком немецком языке, который он изучил за два с половиной года в оккупированном Минске. – Дальше машину поведешь ты. И помни – никакой самодеятельности. Бефель ист бефель: приказ есть приказ.

– Яволь! – глухо, но с чувством проговорил, пересаживаясь на место водителя, обер-ефрейтор. – Все будет сделано, майне херрен!.. Вы будете довольны мной.

На первых немцев напоролись через десять минут: к Бялоблотскому лесу со скоростью восемьдесят километров в час мчался кортеж автомобилей с автоматчиками-мотоциклистами и броневиков. Олег даже встретился глазами с эсэсовцем-мотоциклистом и почувствовал, как по позвонкам, как по клавишам, пробежали ледяные пальцы…

– Те, которые нам нужны? – негромко спросил Олег, когда моторизованная кавалькада скрылась в пыли.

– Ракетчики, – ответил Димка, глядя не в заднее окно, а в зеркальце водителя. – Я запомнил номера.

Два броневика, «хорьх» с желтыми фарами, штабные «мерседесы» с желтым слоном… Старые знакомые…

– Сбавьте скорость до шестидесяти! – приказал Димка штурмовику.

В какой-то немецкой деревне проехали мимо маршировавшего взвода фольксштурма в рыже-зеленых мундирах и с нарукавными повязками с имперским орлом и надписью «Дойче Фольксштурм». Гитлеровцы лет шестнадцати – семнадцати и пожилые немцы, пузатые и седые, шли нестройными рядами. Бауэрнфюреры, ставшие взводными и ротными командирами фольксштурма, с любопытством озирались на пассажиров в знакомом «опеле».

– Ба! – говорили они друг Другу. – Да это же Фриц, денщик нашего шефа. Говорят, штурмфюрер куда-то бежал, испугавшись Иванов, а Фриц возит на его машине каких-то фельджандармов! Идет, видно, следствие. Ну и дела!

– Отставить разговоры в строю! – грозно крикнул фальцетом командир взвода – молоденький прыщавый унтербаннфюрер из гитлерюгенда. – Айн, цвай, драй, линкс, айн, цвай, драй, линкс!..

Когда Фриц пересек шоссе Познань – Бромберг, Димка приказал ему остановить «опель» в небольшом еловом перелеске за большим рекламным щитом с надписью: «Покупайте бензин и масло фирмы “Лойна!”». Выйдя из машины, Димка вернулся на шоссе, чтобы убедиться, что с шоссе не видно «опеля». Затем, приглядевшись к следам протекторов на шоссе и на съезде к грейдерной дороге, которая вела к Бялоблотам, без труда установил, что кортеж ракетчиков приехал с севера.

Теперь началось долгое ожидание. Дьявольски томительное ожидание. Раза два-три проезжали машины, и тогда Фриц по команде Попова выходил и, подняв капот, делал вид, что копается в моторе.

– Господин офицер разрешит мне обратиться к нему? – нарушил молчание Фриц, согласно закону прусской армии адресуясь к Димке в третьем лице.

– Валяй! – сказал Попов.

– Я не знаю, кто вы и куда мы едем, но хочу заверить вас, что я очень ценю свою жизнь и поэтому сделаю все, что вы пожелаете.

– Это все?

– Яволь!

– Вы мудры как Бисмарк, Фриц.