Она читала на ночь

Соллей расхохотался, непомерно увеличиваясь в размерах. Они с Фарием были друзьями, но иногда не могли понять друг друга, потому что воспринимали жизнь по-разному. Для Соллея она выглядела точно так же, как он сам выглядел в ней, – безличными светящимися картинками. Фарий не мог так легко относиться к действительности. Он настолько полно все переживал, что забывал о самом себе. Для него, в отличие от Соллея, краски жизни приобретали качество настоящих чувств. Соллей наблюдал и развлекался, а Фарий слишком входил в роль. И это заставляло его страдать.

При упоминании о кортиосцах Фарий оглянулся на Осиан-айо. Придется снова ее покинуть, к этому его призывал долг – времени для приема «гостей» оставалось мало. Фарий попросил Ансон присмотреть за Оси и нехотя присоединился к Соллею, отправляющемуся на Цоуфис.

Когда Осиан-айо пришла в себя, вокруг нее были все те же перламутровые струи и золотистый свет. Она испугалась, что больше никогда не увидит Фария. Вдруг они снова потерялись в пространстве, теперь уже навсегда? Может быть, ей приснились и Цоуфис, и Анта, и все недавние события? Осиан-айо с трудом подняла руку. Ее тело стало тяжелым. Она устало закрыла глаза, а когда открыла их вновь, рядом стояла Ансон.

– Привет! – сказала она. – Как ты?

– А где Фарий?

– Они с Соллеем срочно вылетели на Цоуфис, подготовиться к визиту непрошеных гостей, – весело ответила Ансон.

Ловкая и уверенная, она часто помогала подруге справиться с трудностями полетов. Но еще больше Осиан-айо ценила жизнерадостный нрав Ансон. Когда Фария, как теперь, не было рядом, только хрупкая черноволосая Ансон могла развеселить Оси и сгладить ее тоску.

Ксения не заметила, как наступило утро. За чтением ей снова показалось, будто бы кто-то зовет ее. Может быть, это Филипп думает о ней?

Чигоренко действительно думал о Ксении. Он всю ночь глаз не сомкнул, ворочаясь с боку на бок. Она настолько заполнила собою его внутренний мир, что Филиппу стало страшно. Его тянуло к Ксении, и он ничего не мог поделать с этим.

– Тебе не спится? – спросила Юля.

– Прости. Что-то голова побаливает. Пойду спать на диван. А то и ты из-за меня не уснешь.

Филипп поднялся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Юля заплакала, уткнувшись лицом в подушку. Лучше бы она ни о чем его не спрашивала!

Их отношения стали ровнее. Отчуждение сгладилось, но прежней теплоты и близости не было. Филипп скрывал от жены свои мысли, а она от него – свою боль. Дома Юле приходилось изображать любящую супругу и мать, на работе – счастливую женщину. Притворяться становилось все труднее. Она раньше не знала, что лгать так сложно и утомительно.

Окружающие ничего не замечали. Никто, кроме Ганны, не догадывался о проблемах в семье Чигоренко. Если быть честной, Юля и сама до конца не понимала, в чем причина их с мужем размолвки. Собственно, это и размолвкой-то не назовешь… Просто Филипп вдруг стал чужим. Без всякого видимого повода.

Утром он рано позавтракал и уехал на работу.

– А где папа? – спросил Алешка.

– У Филиппа Алексеевича совещание, – поспешно сказала Ганна. – Он очень торопился.

На завтрак Ганна испекла пироги с яблоками, поджарила ветчину и приготовила салат из свежих огурцов со сметаной.

– Кушайте, Юлия Марковна. Вам чай или кофе?

– Все равно…