Она и Аллан (сборник)

– Теперь слушай, Умслопогаас, сын Мопо! – продолжал на другой день Галази. – Пройдя через лес, я добрался как бы до колен каменной колдуньи, сидящей вон там высоко и целые века выжидающей конца мира. Здесь уже весело играло солнце, здесь бегали ящерицы, порхали птицы, и хоть опять наступал вечер – я ведь долго бродил по лесу, я уже больше не трусил. Я влез на крутую скалу, поросшую мелким кустарником, и наконец добрался до каменных колен колдуньи, представляющих собой площадку перед пещерой. Я заглянул за край скалы, и, поверишь ли, Умслопогаас, кровь моя похолодела, сердце замерло. Там, перед самой пещерой, валялись много больших волков. Одни спали, рыча во сне, другие грызли черепа убитых зверей, а остальные сидели, как псы, оскалив зубы, высунув из разинутой пасти языки. Я вгляделся и различил за ними вход в пещеру, где, по-видимому, находились кости юноши. Но мне не хотелось туда идти: я боялся волков, так как понял теперь, кого принимали за горных духов. Я решил бежать оттуда, но когда обернулся, то великая палица Страж Брода размахнулась и хватила меня таким ударом по спине, каким храбрецы расправляются с трусами. Случайность ли или Страж хотел пристыдить вооруженного им, этого я не знаю, но стыд охватил меня. Как, неужели вернуться назад, терпеть насмешки жителей крааля, старухи? Да разве в лесу ночью меня не загрызут духи? Лучше уж сейчас поскорее попасться в их лапы. Не медля дольше, чтобы страх не обуял меня, я взмахнул палицей и с боевым криком племени халакази вскочил на край скалы и бросился на волков. Они тоже вскочили и остановились, завывая, со взъерошенной шерстью и с горящими глазами. Их звериный запах доносился до меня. Но, увидев, что на них кинулся человек, они вдруг испугались и разбежались во все стороны, спрыгивая большими прыжками со скалистой площадки, изображающей колени колдуньи, так что скоро я очутился один у входа в пещеру. Сердце у меня росло в груди от радостного сознания, что я покорил волков, не зашибив ни одного, я гордо, точно петух по крыше, подошел к отверстию пещеры и заглянул в глубь ее. Как раз в эту минуту заходящее солнце яркими, красными лучами осветило темноту. Тогда, Умслопогаас, я опять струсил!

Видишь, вон там углубление в стене, огонь теперь освещает его? В том конце вышина пещеры в рост человека. Углубление узкое и неглубокое, оно точно выбуравлено железом. Человек мог бы сидеть в нем, да человек и сидел или, скорее, то, что было когда-то человеком. Там находился остов, обтянутый почерневшей кожей. Зрелище это было ужасно. Он упирался в вытянутые руки и в правой держал кусок мяса. Мясо было наполовину съедено, видно, он поел перед смертью. Глаза этого скелета покрывала кожаная повязка, точно заслоняя от него что-то. Одной ноги не хватало, а другая свисала через край ниши. Под ней на земле валялось заржавленное лезвие сломанного копья.

Подойди сюда, Умслопогаас, тронь рукой стену пещеры. Она гладкая, не правда ли? Гладкая, как те камни, на которых женщины мелют зерна. А отчего она гладкая, спросишь ты. Я могу тебе сказать. Когда я сквозь дверь пещеры смотрел внутрь, то видел следующее.

На полу лежала волчица, тяжело дыша, точно она пробежала много верст. Она казалась большой и свирепой. Близ нее находился волк, старый, черный, больше всех виденных мной, настоящий родоначальник, с серыми полосами на голове и на боках. Этот волк стоял на месте, но, пока я следил за ним, он вдруг побежал и подскочил высоко вверх, к иссохшей ноге, свисавшей из скалистой трещины. Лапы его ударились о гладкую скалу, на секунду он за нее ухватился, щелкнув зубами на расстоянии копья от мертвеца, но сорвался с яростным рычанием и медленно прошелся по пещере.

Опять подбежал, подпрыгнул, опять щелкнули большие челюсти, и опять он, воя, упал. Тогда поднялась волчица, они вместе старались стащить высоко сидящую фигуру. Ничего не выходило. Ближе расстояния копья они не могли подпрыгнуть. Теперь, Умслопогаас, тебе понятно, почему скала гладкая, блестящая.

Месяц за месяцем, год за годом волки старались достать кости мертвеца. Каждую ночь они, щелкая зубами, бросались на стену пещеры, никогда не достигая мертвой ноги. Одну ногу они пожрали, но другая оставалась недоступной.

Пока я следил, исполненный ужаса и удивления, волчица, высунув язык, прыгнула так высоко, что почти достала до висевшей ноги. Она упала назад, я увидел, что это ее последний прыжок, так как она надорвалась и лежала, громко воя, а изо рта ее струилась черная кровь.

Волк все видел, он приблизился, обнюхал ее и, поняв, что она убилась насмерть, схватил ее за горло и стал теребить. Теперь пещера огласилась стонами, задыхающимся воем; волки катались по земле под сидящим высоко человеком. В багровом свете заходящего солнца эта картина, эти звуки были столь ужасны, что я дрожал, как ребенок.

Волчица заметно слабела, так как белые клыки самца глубоко вонзились ей в горло. Я понял, что настала минута покончить с ним.

После недолгой, но ужасной борьбы мне удалось уложить его ловким ударом палицы.