Она: История приключения

— Что же мне делать, старина? — стонал Лео, в полном отчаянии припав головой к моему плечу. — Я не только не смог предотвратить ее убийство — это, правда, было не в моих силах, — но уже через пять минут целовал ее убийцу. Я низкое животное, но я не могу противиться этой… — его голос понизился до шепота, — этой колдунье. Я знаю, что и завтра поступлю точно так же, я навсегда в ее власти; будь это наша последняя встреча, я никогда бы не смог полюбить ни одну другую женщину; я должен следовать за ней, как стрелка компаса за подносимым к ней магнитом; даже если бы и мог, я не убежал бы сейчас; я не смог бы ее оставить, ноги не повиновались бы мне; но мой рассудок сохраняет достаточную ясность, я ненавижу ее — так мне, по крайней мере, кажется. Все это ужасно, и ужаснее всего — тело. Это ведь был я. У меня такое впечатление, старина, будто я продан в рабство: в уплату за себя она заберет мою душу.

Только тогда я впервые признался ему, что и сам отнюдь не в лучшем положении; Лео, надо отдать ему должное, хотя и был так сильно увлечен, сохранил достаточно благородства, чтобы выразить мне свое сочувствие. К тому же у него не было никаких оснований для ревности, ибо Айша уже сделала выбор. Я предложил попробовать спастись бегством, но, поразмыслив, мы оба поняли бесплодность этой попытки, да и, честно говоря, ни Лео, ни я не решились бы оставить Айшу, даже если бы какая-нибудь сверхъестественная сила и вызвалась перенести нас из этих мрачных пещер в Кембридж. То же самое, должно быть, чувствует и летящий на огонь мотылек: обратного пути для него нет. Таковы и заядлые курильщики опиума: в минуту просветления они сознают всю смертельную пагубность этого занятия, но не в силах отказаться от ужасного наслаждения, которое оно им сулит.

Ни один человек, что видел лицо Айши, слышал музыку ее голоса и впитывал горькую мудрость ее слов, не променял бы общение с ней на целое море мирских радостей. Не говорю уже о себе, но что должен был испытывать Лео, когда это необыкновенное существо клялось в полной преданности и любви к нему, и не только клялось, но и дало подтверждения своей многовековой верности.

Несомненно, что Она — скорее средоточие зла, чем добродетели, несомненно также, что она убила Устане, чтобы устранить ее с пути, но верность ее непоколебима, а по самой своей природе мужчина склонен прощать женщине ее преступления, особенно если эта женщина пленительна, а преступления совершены из любви к нему.

К тому же еще ни одному мужчине не предоставлялось такой исключительной возможности, как Лео. Конечно, соединив свою судьбу с судьбой этой опасной женщины, он окажется под влиянием таинственного существа, склонного творить зло, но то же может произойти и при самом обычном супружестве. С другой стороны, ни одна женщина на земле не обладает такой ужасной — другого слова я не могу подобрать — красотой, такой божественной преданностью, мудростью, властью над тайными силами природы и умением ими пользоваться для обретения могущества, и, наконец, ни одна женщина, кроме этой, не может увенчать его короной вечной юности. Так что, если поразмыслить, нет ничего удивительного в том, что Лео не помышляет о бегстве от выпавшей ему необыкновенной удачи, хотя, как и всякий другой джентльмен на его месте, испытывает горький стыд и боль.

Да я и сам считал, что бежать в его положении было бы безумием. Но боюсь, что мое мнение можно принять лишь с оговорками. Я и по сей день люблю Айшу и короткую неделю ее любви предпочел бы целой жизни с любой иной женщиной. Рискну добавить, что если бы человек, который усомнится в искренности этих слов и сочтет меня глупцом, видел Айшу с открытым лицом, во всем великолепии ее красоты, он сразу признал бы мою правоту. Само собой, я говорю только о мужчинах. Мы не слышали ни одного мнения женщины об Айше, но я допускаю, что женщина могла бы испытывать антипатию и даже с достаточной откровенностью высказать свое неодобрение вслух, за что Она, разумеется, покарала бы ослушницу.