Она любит плохих парней

– Знаю, – тихо произношу я и опускаю голову на плечо друга.

– Как ты? – ласково спрашивает Тоша.

– Ужасно, – отвечаю честно.

– Ты правда ему бутылку о башку разбила?

– И такая версия есть? – горько смеюсь я.

– Ага, моя любимая. Но я не против услышать и оригинал.

– Он не такой интересный.

– И все-таки…

Закусываю нижнюю губу, еле сдерживая слезы. Тоша опускает ладонь мне на макушку и гладит по волосам:

– Сколько ты еще продержишься? До меня успеем доехать?

– Лучше ко мне.

Глава 2

Открываю холодильник и осматриваю полупустые стеклянные полки в надежде отыскать забытый кусочек «Камамбера». Сыр с плесенью ведь не может испортиться, верно? Выуживаю из нижнего ящика заветный сверток, вдобавок нахожу упаковку крабовых палочек и половинку лимона. Две бутылки вермута, стоящие на дверце, обещают скорое расслабление, и я хватаю добычу, из последних сил игнорируя огромную черную дыру в груди.

– Из безалкогольного, я так понимаю, только вода? – спрашивает Тоша. – Я вообще-то за рулем.

Морщу лоб, жалостливо выгибая брови.

– Ладно. Оставлю машину здесь, утром заберу.

Он шагает к шкафу с посудой, рыжие кудряшки пружинят при каждом движении, а мешковатая одежда скрывает хрупкую фигуру. Без ботинок на платформе он почти одного роста со мной. Помню, когда впервые его увидела, подумала, что смотрю в зеркало. Мы с Тошей похожи на разлученных в детстве близнецов, на этой почве и подружились. Правда, в искренность нашей дружбы верят не все.

– У тебя тут как в хлеву, – бурчит он.

Обвожу взглядом привычный беспорядок. В раковине армия грязных кружек и стаканов, на столе стопка книг, тетрадей и блокнотов, на стульях висит мятая одежда, на подоконнике разбросана косметика вперемешку с использованными ватными дисками. В хлеву, значит? Это он еще спальню не видел.

– Меня почти два месяца здесь не было.

– А если бы была, то все выглядело бы еще хуже, – иронично бросает Тоша и тянется к верхней полке.

– Верно, – вздыхаю я и принимаюсь расчищать место на столе.

Усаживаемся друг напротив друга. Тоша разливает сыворотку правды и обезболивающее в одном флаконе по бокалам. Крупные теплые капли скользят по моим щекам. Больше нет смысла сдерживаться, да и сил тоже.

– Прости меня, – произношу тихо. – Ты был прав. Во всем прав, а я…

– Кать, вот этого не надо, ладно? Я же знаю, что он поставил тебя перед выбором, а ты знаешь, как это его характеризует, – с теплотой говорит Тоша.

– Да, но я ведь выбрала его. И это уже характеризует меня как безмозглую идиотку.

Тоша морщит аккуратный нос, усыпанный веснушками, и мотает головой:

– Прекращай! Смысл дружеских посиделок в том, чтобы обсуждать того, кого нет. Давай выкладывай, что стряслось на этот раз?

Холодное стекло обжигает пальцы, делаю первый большой глоток и крепко зажмуриваюсь от резкого насыщенного вкуса горных трав и белого винограда. Понятия не имею, за какие заслуги мне в друзья досталось это рыжее понимающее чудо, но сейчас я готова благодарить всех богов на свете за то, что он рядом. За то, что даже после всего он от меня не отказался.

– Ничего нового, – нервно усмехаюсь я и вытираю тыльной стороной ладони слезы, капающие с подбородка. – Я поймала веселого Ромашку с очередной девицей на коленях, а в ответ услышала банальное: «Ты все не так поняла, я могу объяснить».

– И как? Объяснил?

– О-о-о да! Сказал, что перепутал ее со мной. Она была коротко стриженной блондинкой, если что. Я довольно жестко отправила Рому к окулисту, а он послал меня в ад. На этом и разошлись.

– Это ведь не все, верно? – пытливо прищуривается Тоша. – Рома был не просто пьян, и вы не просто послали друг друга.

Отворачиваюсь, прижимая бокал к горячей мокрой щеке. Сердце болезненно вздрагивает, а запястья ноют, словно их сжимают грубые пальцы.

– Ясно, – с тихой печалью и царапающим душу сочувствием произносит Тоша.

– Это конец. Я больше к нему не вернусь. Не смогу.

Друг тяжело вздыхает и болтает напитком в бокале:

– Я уже слышал это. Раза три или даже четыре. Самое идиотское, Кать, что вы оба зависимы. Рома – от этой дряни, а ты – от него.

Колючая правда оплетает шею ветвью дикой розы, шипы вонзаются в кожу, но сладкий цветочный запах дарит короткое ощущение эйфории.

– Я ведь люблю его, – выдавливаю сквозь жалобный всхлип и тут же запиваю горечь обиды.

– Да, я знаю. Только что в этом хорошего, Кать? Разве все происходящее того стоит?

В воспоминаниях проносятся милые моменты. Утренние сонные объятия, беготня голышом по квартире, завывание старых песен в пустом сквере, стоя на скамейке с бутылкой джина в руке. Страстные серо-голубые глаза, хриплый шепот – «люблю тебя», разговоры по душам на заднем сиденье машины, совместные планы на будущее. Каждое из этих воспоминаний прибито к сердцу прочными скобами строительного степлера. Их нельзя вытащить, не поранившись.

– Он тоже меня любит. Правда. Очень любит.

– И все? Думаешь, этого достаточно? – спрашивает Тоша без упрека, лишь с нежной осторожностью и мягким светом, которым старается вывести меня из лабиринта заблуждений.