Она любит плохих парней (СИ)

Смотрю через дверной проем в спальню, затем — на кухню. Единственное, что я чувствую сейчас, так это удивление от того, какой чистой может быть эта квартира. Я не оставлю здесь никаких особенных воспоминаний, только одиночество. Все самое веселое и необыкновенное происходило вне этих стен.  

— Это место ничего для меня не значит.

— Нисего ни знасит, — премерзко кривляется Тоша. — Видела бы ты себя. Голливудские актрисы рыдают в сторонке.

Показываю ему язык, хватаю пакет и связку ключей с крючка на стене:

— Идем уже, месье критик, пока я не продемонстрировала тебе роль маньяка-убийцы, который помешан на маленьких рыжих мальчиках.

— Как страшно!

Запираю дверь, прижав ее коленом, и выхожу следом за Тошей на лестничную клетку. Всего два пролета вниз, и вот он, свободный путь в новую жизнь. Начало следующей истории. Теплые лучи вечернего солнца гуляют по двору на пару с прохладным осенним ветром. Багажник и заднее сиденье машины забиты моими вещами, друг впихивает последнюю коробку и прыгает за руль. Сажусь рядом на пассажирское кресло и прикрываю ладонью рот, широко зевая.

— Не выспалась? — спрашивает Тоша и заводит мотор.

— Всю ночь вещи собирала, а на парах особо не поспишь.

— Тоже верно, — кивает он и внимательно смотрит на меня.

— Ну чего тебе?

— Жду.

— Подзатыльника или Божьего благословения?

— Давай, Кать. Скажи это.

— Нет! — строго отвечаю я. — Поехали уже!

— Пока не скажешь, никуда не поедем, — дразнится Тоша.

Раздраженно цокаю языком и закатываю глаза, делаю глубокий вдох и долгий выдох. 

— Отвези меня домой, — прошу я нежным голосом и отворачиваюсь к окну, мечтательно улыбаясь. — Я еду домой.

Тоша закатывается диким смехом, а я качаю головой. Любит же он издеваться, но я готова простить ему эти шалости за то, что терпит мое безумие. Машина сдвигается с места, и мы направляемся к выезду со двора. Натягиваю широкий капюшон толстовки и опускаю на нос темные солнечные очки. Стоит подстраховаться, чтобы Дарий не заметил меня раньше времени. Не люблю встречи, которые не спланированы мной.  

— Кать, я должен спросить… — с осторожностью произносит Тоша.

— Валяй.

— Ты уверена? 

— Смеешься?! Ты хоть представляешь, как мне повезло урвать квартиру по соседству с объектом? Судьба на моей стороне, а значит, я все делаю правильно.

— Как ты вообще уговорила хозяйку отдать квартиру тебе? Еще вчера на ней была бронь.

Довольно ухмыляюсь и расслабленно откидываюсь на спинку кресла:

— Сказала, что меня бьет парень и нужно сбежать от него как можно дальше и как можно скорее. А еще предложила двойной залог.

— Ну ты даешь, — вздыхает Тоша и выворачивает руль.

Мчимся по оживленной городской улице, все дальше к окраине. Из колонок звучит заводной трек. Двигаю плечами в такт битам и щелчкам, слова о стойкости поднимают настроение. Мысли тянутся к Роме, а текст песни их подгоняет.

I took a beating, I took your love

Like a fighter

(«Я потерпел поражение, я встретил твою любовь,

Как боец»).

Fighter, Imanbek & LP

 В кармане вибрирует телефон, и я достаю его, чуть скривившись. Можно было бы сбросить звонок, но совесть не позволяет этого сделать. Время расплаты. Тяжело вздыхаю, уменьшаю громкость музыки и принимаю вызов.

— Привет, папуль! — радостно щебечу я.

— Привет, малышка! Денежку получила? Квартиры оплатила?

— Ага, спасибо. Все хозяйки при деньгах и все счастливы.

— Как дела с переездом?

— Как раз сейчас Антонио везет меня в новую обитель вместе с вещами.

— Отлично, — отвечает папа, даже не собираясь уточнять, кто такой Антонио. — У меня через неделю аванс, переведу тебе еще на карманные расходы.

Беззвучно хмыкаю и проглатываю разочарование. Он все еще верит, что деньги нужны мне больше, чем его внимание. Неловкая пауза затягивается, тихое урчание мотора лишь нагоняет напряжения. 

— А у тебя как дела? — спрашиваю я с вынужденной вежливостью, чтобы хоть немного продлить иллюзию общения.

— Неплохо. Еду вот с магазина.

— Что купил?

— Да продукты всякие: хлеб, молоко, яйца.

— Понятно. Рада, что ты хорошо питаешься.

— А ты? Ты хорошо питаешься, дочь? — в голосе отца больше скованности, чем искренней заботы. 

Вспоминаю свой рацион: соленые крекеры, сыр, алкоголь, китайская лапша. Совсем не тот набор, который следует озвучивать родителям.

— Угу, — мычу я. — Подсела недавно на правильное питание. Отварная индейка, свежие салаты. Не волнуйся, я могу о себе позаботиться. 

— Это хорошо, — отвечает он сквозь усталый вздох.

Мы все еще не можем пережить второй дубль семейной драмы, поэтому каждый разговор для нас — настоящее испытание. Новая гнетущая пауза, точно бездонная пропасть, которая все расширяется и расширяется. Я не принимаю его выбор, не получается.

— Мама сказала, что не может до тебя дозвониться, — приглушенно говорит отец, будто сам боится сказанных слов.

Передергиваю плечами, в голове стоит болезненный скрежет.

— Наверное сеть барахлила, — сухо отвечаю я.

— Тогда… может, ты сама…

— Ой, пап, мы уже приехали! Позже тебе наберу! — бегло выдаю я и кладу трубку.

Нервно стучу телефоном по колену. Злость подогревает кровь и учащает дыхание.