Она мое безумие

После похищения Ян стал ко мне обращаться иначе — его слова уже не такие тёплые, а манера общения более сдержанная. Мой брат как будто держит дистанцию, осторожно устанавливая невидимые границы, которые я не решаюсь пересечь.

В его поведении нет агрессии или отторжения, но присутствует что-то более тонкое, неуловимое: он словно прячет часть себя, а я остаюсь за этой завесой. И я не понимаю, что произошло, почему всё изменилось так резко.

Почему иногда Ян становится таким холодным, таким чужим рядом со мной, как будто между нами прошла пропасть, которую я не могу преодолеть.

— Иззи, я заказал тебе яичницу с беконом и сыром, — говорит он, откидываясь на спинку кресла, и я вижу, как его плечи расслабляются.

— Благодарю, — произношу холодно, чувствуя тошноту.

Возможно, это потому что последние дни я почти не ела.

— Иза, как ты? — спрашивает обеспокоенно Мелисса, налив себе кружку травяного чая.

Я вижу её напряжение, но взгляд полон заботы, губы чуть сжаты, а зелёные глаза вытаращены от беспокойства.

— Всё нормально, — стараюсь сказать это так, чтобы улыбка на моём лице выглядела искренней.

Но у Лисы всё равно выражение остаётся тревожным, и я чувствую, что не получается скрывать свои истинные эмоции.

— Правда, сейчас я дома, — делаю паузу, чтобы убедить всех, а главное себя, — С вами.

— Я собрал вас, чтобы рассказать, — его голос звучит отстранённо, почти как эхо, не касающееся нас.

Ян, не взглянув на нас, смотрит в панорамное окно, будто за ним скрывается ответ на все вопросы.

Его лицо остаётся непроницаемым, взгляд устремлён в пустоту за стеклом, как если бы он хотел отдалиться от этого момента, от нас. Слова Яна словно растворяются в воздухе, не оставляя следа, и мне кажется, что мы все в этом зале находимся где-то далеко друг от друга.

Но монолог брата прерывают подошедшие официанты, поставив на стол наши блюда. Тишина наполняется ароматами горячей пищи — запах яичницы с хрустящим беконом и расплавленного сыра, который проникает в воздух, словно манит и отвлекает.

Я беру вилку и нож, холодные ручки которых кажутся вдруг неожиданно тяжёлыми в руках. Они скользят по тарелке, когда я начинаю резать еду на маленькие кусочки, заставляя себя сосредоточиться хотя бы на этом.

Взгляд моего брата всё так же не отрывается от окна, его голос звучит без эмоций, когда он благодарит официантов. Те кланяются нам сдержанно, с лёгкой, почти невидимой улыбкой, и уходят, оставляя нас одних в комнате, наполненной странной тягучей тишиной.

— Итак, Иззи, начну сначала. Наш папа дружил с отцом Влада Кадогана. Но их дружба закончилась, когда Марианна выбрала Дмитрия, но не Николая. Наш родитель был влюблен в нее, но ей он был не интересен. Эго Николая было задето и он решил отомстить Марианне. Когда та вышла замуж за Дмитрия Кадогана, а после забеременела Владом, наш отец начал разрабатывать план мести. Сначала уничтожить репутацию, после семью Марианны и Дмитрия. И у него получилось это сделать превосходно. Николай Стефенс похитил женщину на седьмом месяце беременности, когда тона вынашивала Матвея. Он делал с ней безумные вещи и внушал ей, что во всем виноваты ее муж и дети. После похищения жена Кадогана обезумела, она хотела убить своих сыновей. Дмитрий успел их спасти, но после отдал их в приют. Его жизнь изменилась и он мечтал убить нашего отца, но, к сожалению у него не получилось. Также все это время наш отец мониторил жизнь семьи Кадоган, и создавал им неприятности, но он промахнулся в том, что старший сын Дмитрия и Марианы оказался умнее и хитрее его самого. /Ч/и/т/а/й/ /на/ /К/н/и/г/о/е/д/./н/е/т/

Я глотаю слюну, но в горле словно застревает камень. Тело становится тяжёлым, и я не в силах пошевелиться. Вилка с маленьким кусочком яичницы всё ещё лежит в моей руке, и я не могу отпустить её, как будто она стала частью меня, как будто это единственное, что связывает меня с реальностью.

Каждый мой мускул напряжён, и я чувствую, как воздух в комнате становится тяжелым, давящим на грудь.

Ян, сидящий напротив, испытывающе смотрит на меня, его взгляд словно выжидающий, пытающийся понять, что происходит в моей голове.

Я не могу отвести глаз, и в этом взгляде я читаю нечто новое — что-то, что я раньше не замечала. И вдруг я замечаю, как его рука, медленно и почти незаметно, тянется к Лисиным пальцам.

Это движение настолько плавное, что я едва успеваю его поймать взглядом, но оно остаётся в моём сознании, как резкий контраст с тягучей тишиной вокруг нас.

Всё становится слишком очевидным, и я не могу избавиться от ощущения, что что-то меняется в воздухе, что всё это имеет какое-то значение.