Она моя

— Да, — подтверждаю. — Это все, Катя. Больше не могу пока сказать. Подожди, — поднимая ее, сажаю на стол, а сам подхожу к плите, чтобы забросить в бурлящую воду пельмени.

— Если я соглашусь выйти за тебя замуж, ты всегда будешь готовить? — сражает царевна вопросом, когда возвращаюсь и, прижимая ладони к ее ягодицам, подтягиваю ближе к краю стола. — Потому что я все-таки не люблю это дело.

— Буду, — обещаю севшим на эмоциях голосом.

— Тогда я подумаю, — заявляет Катенька. — Ты подождешь?

Мать вашу…

— Недолго.

— Недолго?

— Очень недолго, — заверяю, не вдаваясь в подробности. — Как ты себя чувствуешь? — скользнув по бедру, просовываю ладонь ей под свитер и прижимаю к животу. — Давно знаешь?

— Один вопрос за раз, — передразнивает меня и снова плачет. В этот раз хоть не голосит, лишь несколько капель из глаз проливаются. — Отлично! Иногда резко голод нападает. Иногда тошнит. Иногда слабость вырубает.

— Это отлично? — хмурюсь я.

— Ну, я читала, что это вполне нормально. Бывает гораздо хуже, — докладывает Катя серьезно. — Недели две, как сделала тест. А откуда ты узнал?

— От твоего отца. Был у него сегодня.

— Черт… Значит, тетя Люда все-таки проболталась, — закусывает нижнюю губу. — Он злится?

— Тебя это не должно волновать.

— И все же…

— Лучше скажи, ты сама как отреагировала? Рада? — спрашиваю и понимаю, насколько для меня важен ее ответ.

Грудь по-новой продирает всполохами жара.

— Конечно. Только за эту новость и держалась, — выдыхает Катя со всей эмоциональностью. — А ты? Хочешь его? Или просто… ради меня согласен?.. — губы дрожат, пока заканчивает вопрос.

— Ты еще сомневаешься, Катенька? Хочу и тебя, и его.

Глава 42

Катерина

Кошмарный сон наяву. Стою в свадебном платье и нервно сжимаю букет. Улыбаюсь, как того требует ситуация, и с каждой секундой теряю веру в то, что этот ужас не завершится печатью в моем паспорте.

— В жизни каждого человека есть незабываемые дни, которые навсегда остаются в памяти. Сегодня именно такой день. Сегодня создается ваша семья, — торжественным тоном произносит регистратор, и у меня начинает кружиться голова. Фоном играет легкая музыка, но даже она сейчас кажется разрушительной. — Как представитель государства, прошу ответить, является ли ваше желание вступить в брак свободным и взаимным? — улыбка женщины ослепляет. У меня слезятся глаза. Пусть думают, что от радости. Я справлюсь. — Прошу ответить вас, Станислав Олегович, готовы ли вы взять в жены Катерину Александровну?

— Да, — без промедления отвечает Орловский.

— Готовы ли вы, Катерина Александровна, взять в мужья Станислава Олеговича?

В моем горле застревает ком. Пытаюсь незаметно сглотнуть его и дать ответ, но чем сильнее затягивается пауза, тем труднее мне это сделать. Чувствую, как все присутствующие, включая регистратора, смотрят на меня, и не могу ничего выговорить. Стою, пошатываясь, как тонкое деревце на ветру.

Наконец, мне удается разомкнуть губы и сделать резкий вдох. Когда я уже готова выговорить проклятое «да», двустворчатые лаковые двери резко распахиваются, и торжественный зал актов регистрации гражданского состояния заполняют десятки мужчин в экипировке с оружием наперевес.

— Всем лежать! Лежать! Морды в пол. Руки за голову.

Они так быстро работают, что пока я выкидываю букет, большинство гостей и охрана уже покрывают штабелями блестящий паркет.

— Орловский Станислав Олегович, вы арестованы по подозрению в вымогательстве, заказных убийствах и наркоторговле, — произносит подошедший к нам «мундир» и цепляет на моего несостоявшегося мужа наручники. На мне внимание практически не заостряет. — Катерина Александровна, — отбив честь, выводит сыпящего угрозами Орла из зала.

Ловлю ошарашенный взгляд регистратора.

— Упс, — крайне мило ей улыбаюсь.

Подхватывая пышные юбки, собираюсь выйти за всеми, как вдруг рядом возникает Тарский и командует:

— Продолжаем.

Хочу разозлиться, но отвешенная челюсть госслужащей слегка сбивает этот настрой. В какой-то момент меня подмывает даже рассмеяться, но я ведь обещала себе и ему, что легко не сдамся.

— Что значит, продолжаем? Вообще охамел? — ругаюсь шепотом в сторону Гордея.

Понимаю, что он в своих кругах важная шишка. Позорить перед нижестоящими не намерена. Но то, что он делает, меня, конечно, возмущает. Я еще ни на что не соглашалась. И вообще!

— Все нормально. Продолжайте, — схватив меня за руку, повторяет раскрасневшейся женщине.

— Нет, не продолжайте, — выпаливаю, когда та поправляет очки и открывает рот, чтобы продолжать. — Я его не знаю! — с вызовом смотрю на Тарского. — Ты зачем в форме пришел?

— Катенька, — иногда мне кажется, что он мое имя произносит как отборное ругательство. Вот сейчас именно так. Пальцами крепче мою ладонь сжимает, не вырвешься. — Сейчас не начинай, ладно, Катенька? Потом будешь возмущаться. Дома.

— Конечно, буду! И очень долго!

— Договорились, — дает обещание.