Она под запретом

— Рассказывай, как дела? — беззаботно щебечу я, начиная бодро идти вперёд. — Ты всё ещё увлекаешься мотоциклами, или эта страсть уже прошла?

— Аина, — пальцы Данила ловят мой локоть и тянут, — выход в другой стороне.

От собственного идиотизма я готова отдавить себе ногу, но глядя в его смеющиеся глаза, не выдерживаю и прыскаю от смеха. Я с детства растяпа, и даже учёба в престижном швейцарском вузе не смогла этого исправить.

* * *

— Как вообще у тебя дела? — спрашиваю я по пути домой. В машине у Дани я понемногу расслабляюсь и верчу головой по сторонам в попытке уловить последние изменения в облике столицы. За четыре года учёбы я исколесила едва ли не всю Европу, но Москва с её огромными проспектами и бешеной энергетикой по-прежнему номер один. — Ты останешься на ужин?

Данил бросает на меня быстрый взгляд и вновь возвращает его к дороге.

— Разумеется.

Повисшая пауза расставляет всё по своим местам. Конечно, он останется, ведь они с Луизой теперь пара. Может быть, в скором времени они даже собираются пожениться. Сестре двадцать пять — наверное, пора. И я совсем не грущу. У меня ведь и в мыслях не было, что после моего возвращения у нас с Данилом что-то сложится. Я даже не была уверена, что он мне по-прежнему нравится.

— А кто ещё будет? — как бы невзначай осведомляюсь я, сосредоточенно разглядывая носы своих белых кроссовок.

— Семейные посиделки, насколько я знаю. Лишних людей не планировалось.

— Понятно.

Даже не глядя на Даню, я ощущаю на себе его внимательный взгляд.

— Арс будет.

Пальцы ног до боли поджимаются. Данил, конечно, понял, о ком я спрашивала. Арсений не улетел отдыхать, не провалился сквозь землю, не сменил место проживания. Сегодня я вновь увижу сводного брата, который возненавидел меня с первого дня, когда я, будучи четырнадцатилетним подростком, переступила порог великолепного дома семьи Авериных. Я до сих пор не знаю почему.

Глава 2

Когда машина Данила, с глухим хрустом сминая мелкий гравий, закатывается в ворота, задремавшее волнение усиливается. В этом красивом двухэтажном особняке из бежевого камня я прожила всего три года, но за столь короткий срок успела познать многое: первую головокружительную влюбленность, горечь от чужой ненависти и боль утраты самого близкого человека — моей мамы. Может и хорошо, что после её смерти отчим принял решение отправить меня учиться в другую страну: там, среди сверстников, отлучённых от дома так же, как и я, мне не пришлось в полной мере ощутить одиночество. Сейчас же, глядя на три припаркованных автомобиля, принадлежащих членам семьи Авериных (настоящим членам семьи Авериных, а не приёмным, какой являюсь я), свою чужеродность я начинаю осознавать в полной мере. Плохой настрой на семейный ужин.

— Волнуешься? — голос Дани отвлекает меня от созерцания хищного графитового седана.

— Есть немного, ага.

Я позволяю себе на секунду встретиться с ним глазами и тут же сосредотачиваюсь на серебристом кружке воздухозаборника. Данил смотрит слишком пристально, а я за время нашей поездки стала замечать то, чего не замечала четыре года назад. Если раньше я была влюблена в образ красивого парня, то сейчас впервые начинаю видеть его в деталях: сочный цвет губ, родинку на подбородке и каштановые переливы в почти чёрных волосах. Это сбивает меня с толку, заставляет задерживаться на Дане взглядом дольше, чем позволительно, и я с ужасом думаю, что он это замечает.

— Не стоит. Ты вернулась домой. Пётр будет счастлив тебя увидеть. Луиза по тебе скучала, — лучи улыбки разрезают его виски, заставляя меня задержать дыхание: — И я тоже.

По коже разбегается покалывание, собирающееся теплом в груди, во рту внезапно становится сухо. Мне, конечно, не стоит придавать излишнее значение фразе «И я тоже». Данил скучал не по мне, а по четырнадцатилетнему долговязому подростку, сводной сестре Луизы. Но даже если и так, вряд ли бы нашлись другие слова, способные настолько меня взбодрить.

Я ему улыбаюсь.

— Спасибо.

— Ну что? — тон Данила резко меняется, становясь весёлым и немного отстранённым. — Не будем заставлять других ждать?

Он помогает мне выйти из машины, вытаскивает из багажника чемодан, и мы вместе поднимаемся вверх по ступеням.

— Приехали, да? — из гостиничного проема выныривает голова Луизы. Кажется, она и сама недавно приехала, потому что активно орудует руками у себя в волосах, сооружая прическу.

— Приехали, — подтверждаю я, но почему-то не решаюсь снять обувь.

Сестра расправляет солнечные локоны, одёргивает шёлк на блузке и походкой от бедра идёт мне навстречу.

— Фифа, фифа, ничего не скажешь, — одобрительно цокает она языком, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. — Дань, ты Аинку вообще узнал?

— Не сразу, — с коротким смешком отвечает он.

Зажмурившись от удовольствия, я тону в надушенных объятиях сестры. Уверенность, раннее подаренная мне Данилом, крепнет. Когда люди не хотят тебя видеть, они ведут себя по-другому. Не улыбаются и не обнимают так, словно действительно скучали.