Она под запретом

Жду, что Арсений спросит, почему я не взяла трубку в первый раз, и желательно, чтобы его голос при этом звучал озабоченно, но ничего из этого не получаю. Он как ни в чём не бывало произносит:

— Как дела? На обед уже сходила?

И вот снова: никакой конкретики. Теперь я буду задаваться вопросом, для чего он это спросил. Чтобы пригласить меня пообедать с ним, или это был праздный интерес?

— У меня всё хорошо. Да, я пообедала.

— Ясно. Тогда в офис закажу. Вечером какие планы?

Я чувствую торжество, сплетённое с отголосками сожаления. Торжество — потому что мне, наконец, представился шанс ему отказать, а сожаление — от внезапного понимания, что я бы хотела увидеться. Просто своим отношением Арсений вынудил меня поступать иначе.

— После работы я иду в бар с друзьями, — чеканю я.

Сердце волнительно колотится. Какой будет его реакция? Ему неприятно? Он обидится?

— С какими друзьями? — обиды и раздражения не слышно, но слышна его обычная требовательность. Арсений привык так разговаривать. Будто на всё имеет право.

— С Катей. Это подруга с работы, — осознав, что под определение «друзья» одна Катя не слишком подходит, я спешно добавляю: — Но может быть, к нам ещё кто-то присоединится.

— Понял, — невозмутимо заключает Арсений. — Тогда хорошо вам сходить.

Я выдавливаю из себя «Пока» и вешаю трубку. Настроение стремительно катится под ноги, и у меня совершенно нет этому объяснения. Я ведь сделала то, что планировала: отказала Арсению. Многие ли в его окружении могут таким похвастать? Вряд ли. Но чувства радости нет и близко, наверное, потому что он снова повёл себя так, будто ему всё равно. «Отказала эта, согласится другая», — так он, скорее всего, думает. Арсений никогда не страдал от недостатка внимания со стороны девушек.

Я плетусь обратно в ресторан, полная злости на себя. Сама его продинамила и теперь сама же страдаю. Да что со мной не так? Я вообще когда-нибудь буду счастлива? Моя жизнь — это сплошной марафон эмоциональных взлётов и падений, и я так от этого устала. Хочется спокойствия и гармонии с собой.

Закончив обед, я возвращаюсь в свой кабинет, где пытаюсь сосредоточиться на текущих делах и попутно успокаиваю себя мыслью о предстоящем вечере в весёлой компании. Однако, судьба и здесь решила как следует надо мной поиздеваться. За десять минут до окончания рабочего дня Катя набирает мне по внутреннему и сообщает, что её родная сестра попала в больницу с приступом аппендицита, и ей срочно нужно туда ехать.

Мне хочется плакать. Нет, мне безумно жаль её сестру, и я, конечно, не имею права злиться на Катю, но… Почему так? Единственным моим спасением от дурных мыслей были наши посиделки, но я снова оказалась предоставленной самой себе. С идеальным макияжем, который так старательно накладывала, и в красивом платье. И что мне сейчас делать? Перезвонить Арсению и сказать, что планы изменились и я готова послушно запрыгнуть в его машину? Нет, ни за что.

Я даже думаю пойти в бар одна, но, представив себя за столиком с бокалом вина и сырной тарелкой, решаю вернуться домой. Дорогой набираю Радмиле, надеясь, что она сможет провести этот ужасный вечер со мной, но она, оказывается, у родителей в Подмосковье. Звоню Луизе. Она тоже не скучает: пьёт вино в гостях у Ралины.

— Что-то у тебя голос грустный. Если нечем заняться, хватай такси и приезжай к нам. Спальных мест полно. Только тебе нужно будет выехать пораньше, а то на Можайке пробки утром собираются.

Я мешкаю с ответом. Болтовня и смех сестры наверняка помогли бы мне отвлечься. Но потом я понимаю, что мой приезд будет выглядеть жалко. Им и без меня там весело, а иначе Луиза бы меня заранее пригласила.

— Спасибо, но я, наверное, пас. Утром и правда большие пробки.

Сестра ни на чём не настаивает, и от этого мне становится ещё хуже. Когда я захожу в пустую квартиру, из глаз вовсю текут слёзы. Я безуспешно утешаю себя тем, что сегодня просто не мой день, и, не раздеваясь, падаю на кровать.

Арсению, конечно, и в голову не приходит мне написать или позвонить. Какие же мы с ним разные! Потому что моя рука то и дело тянется набрать его номер. Но сделать это — означает в очередной раз нарушить собственное слово и проявить слабость. А я не хочу.

Представляю Радмилу, сидящую за столом вместе со своими мамой и папой, и мои тихие слёзы переходят в самые настоящие рыдания. Даже если весь мир на тебя ополчился, ты можешь найти прибежище под крышей родительского дома. А у меня такого нет.

Слёзы продолжают течь на подушку до тех пор, пока она не становится влажной. Настенные часы показывают половину девятого. Вытерев щёки, я снимаю блокировку на телефоне и начинаю бесцельно проматывать ленту сообщений. Радмила, Луиза, Хельга, Татьяна, управляющий отелем Костя… Данил. На его имени палец застывает.

Я разворачиваю окно и перечитываю нашу незамысловатую переписку:

«Снова свой любимый сериал смотришь?»

«Как дела?»

«Как нога? Стало лучше?»