Она принадлежит мне (СИ)

Я открыла глаза и посмотрела на него. Айзек всё также сидел на полу напротив меня. Прядь из небрежного пучка падала на его красивое лицо, словно каждый контур был тщательно вылеплен — пленительная смесь суровости и утонченности, которая не поддавалась никакой классификации. Я не могла прочитать его выражение лица как бы ни пыталась. Что оно означало и что сейчас происходило у него в голове, являлось для меня полной загадкой, как и он сам, но оно заставило моё сердце ёкнуть.

Я попыталась присмотреться. Его глаза, похожие на отражения неба в озере, казалось, несли на себе тяжесть бесчисленных нерассказанных историй. В их глубине я заметила нежность и теплоту.

На лице Айзека отразился намек на беспокойство, он слегка нахмурил брови и приподнял плечи.

Слои таинственности и загадочности, окутывавшие его, внезапно обрели совсем иное значение. За фасадом силы и самообладания я разглядела уязвимость.

Некое озарение снизошло на меня. Айзек, который сидел у моих ног, теперь казался таким же маленьким, как и я, словно он тоже нес груз своего прошлого. В этот момент границы между мной и ним просто исчезли, обнажив некую беззащитность, которая связывала нас вместе.

Мне показалось, что он был таким же пленником, как и я, скованные не только нашими физическими обстоятельствами, но и эмоциональным беспорядком. Мы оба блуждали по лабиринту наших собственных страхов, ища утешения и искупления в запутанной паутине наших переживаний.

Эти мысли потрясли меня. В этой уязвимости я нашла связь, которая выходила за рамки наших ролей. Я больше не видела в Айзека простого похитителя, а больше товарища по несчастью. Стоило мне однажды моргнуть и всё кардинально изменилось. Словно всё, что происходило имело свой смысл. И я его отчётливо понимала.

Шипение змеи вывело меня из транса и заставило переключить свой взгляд. Все мои мысли показались мне абсурдом больного воображения.

Что сейчас произошло?

— Что именно тебя так задело? — спросил он, когда я потрясла головой и опустила взгляд вниз, когда я снова познавала место своего нахождение.

Почему-то меня это рассмешило. Я, подняв голову, уставилась на него. Айзек был серьёзен.

— Меня похитили. Немного обидно.

Всё это время я искала вину в себе. Почему я села в его машину? Почему я не заметила, что он не тот, кем представился? Почему я всё ещё здесь? Почему не смогла выбраться? Почему я?

Я действовала, руководствуясь ошибочным убеждением, что это была личная битва, столкновение между двумя личностями. Я против него. Кристал против Айзека.

Но сейчас я поняла, что здесь нет меня. Это мир Айзека. Его царство, созданное из глубин его головы, границы которых терялись во тьме.

В его глазах, возможно, меня и не было. Было лишь то, что он хотел видеть.

Это медленно разрушало меня. Я так долго искала свое место в этом мире и трепетно относилось к тому «Я», которое создавалось так долго, что не могла позволить кому-то вот так вот сломать меня.

Он упивался хаосом, находя смысл в самом акте установления контроля над чужой жизнью. Он хотел управлять и командовать, убеждать и принуждать, заставлять и нудить о том, что правильно, а что нет. Возможно, в этом был какой-то глубокий смысл, возможно, это было последствием какого-то травматичного события, а, возможно, просто подчинение его человеческому нутру. Конечно, хотелось бы, чтобы это было что-то большее, чем его желание. Страдать было бы немного легче.

От осознания этого легче мне не становилось. Как теперь действовать, зная, что не моя игра, что не важно, что я буду делать, а то, что же хочет видеть из этого сам Айзек?

Я надеялась вскоре узнать, как же мне действовать или уже выбраться до того времени, как я его пойму. Это больше не касалось меня, как Кристал; это было как вечная борьба между светом и тьмой, порядком и хаосом, добром и злом, но совершенно не что-то межличностное. И я была полна решимости выйти победителем не только ради себя, но и ради самой сути существования, которую он стремился разрушить. Это как облегчало задачу, так и усложняло.

Он цокнул.

— Ты повторяешься. Что именно расстроило тебя сейчас?

Я горько улыбнулась.

— Меня ничего не расстраивает и ничего не задевает. На данный момент.

Ты никто для меня, чтобы ты обижал меня.

Брови Айзека поднялись в знак удивления.

Змея напомнила о своём присутствие, продвигаясь вперед по мне с непринужденной грацией. Тяжесть её присутствия давила на меня, напоминая о потенциальной опасности, таящейся в ядовитых клыках. От каждого прикосновения к её чешуйчатому телу у меня по спине пробегали мурашки. Я не осмелилась посмотреть на неё.

— Правда? Мне кажется, ты довольно взвинчена.

Мне не хотелось ему отвечать. Я хотела иметь что-то сакральное, что-то, что было только моё. Мои чувства, мысли, ощущение и восприятие реальности. Хотя бы до тех пор, пока он не успел добраться до них.

Айзек внимательно смотрел в мои глаза, словно выискивал что-то, но, открыв рот и видимо передумав, лишь сказал:

— Отлично. Тогда можно продолжать.

Он встал напротив меня, выпрямившись, и стал отстёгивать ремень своих брюк.