Она слишком любила красное

Я продолжал мило улыбаться Виктории, оказывая ей гораздо больше знаков внимания, чем прежде. Даже во время нашего свадебного путешествия мне значительно реже приходилось быть галантным и обходительным кавалером. Виктория не могла не заметить существенных перемен и была чересчур удивлена моей дружелюбной благосклонностью.

– Милый! – говорила она. – Я тебя не узнаю. Ты очень сильно изменился.

– В лучшую или в худшую сторону? – спрашивал я.

– Ну, конечно же, в лучшую. Что происходит, любимый…

– Я каждое утро прекрасно высыпаюсь. Кругом свежий воздух. Ни забот ни хлопот… – уклончиво отвечал я, не забывая при этом нежно поцеловать ее в щечку.

Были случаи, когда она смотрела на меня исподлобья.

– Ромчик, милый, – говорила Виктория. – Ты иногда меня пугаешь. Я начинаю опасаться, что когда-нибудь твоя любовь может угаснуть.

– Естественно, лапушка моя! – непринужденно отвечал я. – Когда-нибудь мои чувства могут исчезнуть, как пушинка, унесенная ветром. Но если это произойдет, то очень не скоро. Стоит ли вообще над этим задумываться? Мы должны жить настоящим. Я не знаю, что ожидает нас в будущем, но сейчас я безумно счастлив. У меня есть замечательная возможность быть с тобой рядом. Я поистине счастлив, когда любуюсь твоей лучезарной улыбкой, счастлив, когда провожу рукой по твоим мягким волосам, счастлив, когда целую твои зеленые глаза, твои губы…

– Ты сводишь меня с ума, – шептала она, прильнув ко мне так плотно, что мы невольно становились единым целым. – Я хочу, чтобы наша любовь продолжалась вечно! Мне с тобой очень хорошо.

– Мне тоже…

Я продолжал мучиться над вопросом: каким способом лучше всего лишить ее жизни. Оголенные провода под током… Крепкий сон в ванной, до краев наполненной горячей водой… Нападение маньяка-убийцы…

Все эти и подобные варианты я мгновенно отметал в сторону. Мне нужно было иметь безупречное алиби! Разумеется, самой идеальной смертью я считал несчастный случай, произошедший в мое отсутствие. Но мне, как назло, не приходила на ум ни одна более-менее подходящая идея. Данила Луговой вообще был оставлен мной в покое, как сладкое пирожное на десерт. Я отчетливо понимал, что не смогу одновременно избавиться от этой влюбленной парочки, не избежав подозрений. Ревность и гнев обманутого мужа, застрелившего в спальне неверную жену и ее любовника, пожалуй, самый ненадежный и старомодный вариант. Подобное удовлетворение мести вряд ли бы меня утешило в камере пожизненного заключения. По любому раскладу меня не устраивал столь неблагоприятный исход. Я должен был остаться сторонним наблюдателем, вдали от представителей прокуратуры и сопутствующих органов юстиции. Мне не нужны были бурные овации оголтелой толпы, которые в любой момент могли перерасти во всеобщее презрение. Если сегодня меня возносили до небес, то завтра могли безжалостно забросать камнями. Я был вынужден скрывать торжество победы и обречен оставаться в тени, словно подпольный коллекционер, имеющий подлинники пропавших картин великих мастеров прошлых столетий. Мне ни в коем случае не нужна была излишняя известность. Я не претендовал на роль серийного убийцы. Меня удовлетворяла загадочная и нелепая смерть всего лишь двух человек. Но их смерть действительно должна быть загадочной и по возможности нелепой. После их гибели мне должны сочувствовать, а не плевать вслед и не швырять вдогонку придорожные булыжники с единственным намерением – размозжить мою голову.

– Ромчик, я люблю тебя! – говорила Виктория.

– Я тоже люблю тебя, мой ангел! – безапелляционно отвечал я, усердно скрывая бурлящую во мне ненависть.