Она слишком любила красное

– Да, Данила, – вспылил я. – Вы въезжали и выезжали из мнимого ангара. Ты обучал ее вождению задним ходом…

– Меня правда сильно штормит. Я не сяду за руль в таком состоянии.

– Разумеется, Данила! – скрежеща зубами, сказал я. – Тебе нельзя выезжать на улицу, но прогреть двигатель, не трогаясь с места, ты ведь можешь? Да что с тобой? Вспомни! Ты же вологодский мужик…

Он кивнул головой.

– Мне нужны ключи от машины, – сказал Данила, решительно направившись к автомобилю.

– Дверца открыта. Ключи в замке зажигания. Только, ради всего святого, не трогайся с места!

Он неуклюже пробрался в салон автомобиля. С трудом уместившись в кресле, которое было отрегулировано под миниатюрную фигурку Виктории, Данила наконец-то запустил двигатель. Мне даже показалось, что он мгновенно протрезвел. Во всяком случае, автомобиль Виктории и возможные воспоминания о ней подействовали на него лучше ватки, смоченной нашатырным спиртом. Это обстоятельство меня слегка огорчило. Я не думал, что пара бутылок коньяку, почти полностью исчезнувших в его утробе, пропадут даром. Впрочем, мои опасения были напрасны. Глаза Данилы постепенно слипались. Несмотря на браваду, его уже начало клонить ко сну. С каждой минутой его речь становилась более бессвязной.

– Данила, я посмотрю, нет ли еще моего лимузина. Ты классный парень, Данила! – выходя на улицу, воскликнул я. – Когда вернусь из Калифорнии, мы обязательно поговорим о твоем будущем. Не упрямься, Данила! Я ведь не принуждаю работать в моей фирме. Могу воспользоваться отличными связями. Постараюсь подыскать что-нибудь стоящее…

– У меня есть работа! – полусонным голосом произнес он.

Я посмотрел на часы. В действительности Степаныч должен был подать лимузин к парадному подъезду не раньше чем через сорок минут. Время начинало меня поджимать, но пока я еще укладывался в график.

– Когда Степаныч отвезет меня в аэропорт, вы сможете посетить сауну, – сказал я, продолжая усыплять бдительность своей несчастной жертвы. – Вечером вы сыграете партию в бильярд. Нет ничего прекраснее, как точным ударом кия загнать шар в лузу.

Он запрокинул руки на руль и положил на них голову.

– Я сейчас приду, Данила, – наигранно дружеским голосом произнес я. – Ты можешь немного покемарить. – Тебе не придется меня долго ждать…

Еще около двадцати минут я потратил на сборы. Не забыв прихватить пустую бутылку коньяка, я вновь вернулся в пристройку. Двигатель автомобиля работал на малых оборотах. Его почти не было слышно.

– Данила! Данила Луговой… – неоднократно повторил я. – Ты заснешь за рулем…

Он был мертвецки пьян, но еще мог выдавать какие-то нечленораздельные фразы. Я достал носовой платок и аккуратно стер с бутылки свои отпечатки пальцев. Потом немного подумал и вновь обхватил ее ладонью. Отсутствие моих отпечатков могло навести следователя на провокационные размышления. Да и почему бы в моем доме, на моей бутылке коньяка не могло быть моих отпечатков? Разве я не имел права подарить кому бы то ни было этот благородный напиток?

– Данила! Ты слышишь меня, Данила? Здесь осталось еще немного выпивки…

Он с трудом приподнял голову и посмотрел на меня мутным взглядом. Я вложил бутылку ему в руку и помог поднести горлышко к его губам. Данила чуть не захлебнулся остатками «Курвуазье». Он выронил бутылку из руки, и она упала на коврик, закатившись ему под ноги.

Я злорадно усмехнулся. Теперь никто не станет отрицать, что он опорожнил ее прямо в машине. Я подождал еще минуту. Газы из трубы глушителя не успевали выходить на улицу сквозь распахнутые настежь ворота. У меня начали слезиться глаза. Я аккуратно вытащил у него из кармана связку ключей, осторожно взяв ее носовым платком. Подошел к воротам и слегка вставил ключ с внутренней стороны замка. Когда взломают ворота, связка или останется торчать из замочной скважины, или упадет на пол. В любом случае будет лишнее подтверждение того, что Данила закрылся изнутри.

Прежде чем выйти на улицу, я щелкнул выключателем, преднамеренно прикоснувшись к нему все тем же носовым платком, но тут же сообразил, что чуть ли не допустил непростительную ошибку. Ни при каких обстоятельствах Луговой не стал бы запускать двигатель в потемках. Вновь щелкнув выключателем, я поспешно вышел на свежий воздух и плотно прикрыл за собой ворота. Вынув из кармана вторую связку ключей, я аккуратно щелкнул задвижкой замка. Когда я убедился, что дым из глушителя начал тонкими струйками просачиваться сквозь мелкие щели ворот, я облегченно вздохнул и поспешно вернулся домой. Я должен был оставить вторую связку ключей на прежнем месте.

Включив охранную сигнализацию, я вышел из коттеджа и неторопливой походкой прошел вдоль ограды.

– Разве я опоздал, Роман Александрович? – растерянно спросил Степаныч, встретив меня выходящим на Ленинградское шоссе.

Он посмотрел на часы.

– Нет, все в порядке! Я решил немного прогуляться пешком.

Степаныч услужливо распахнул передо мной дверцу «Кадиллака».

– Вы ничего не забыли, Роман Александрович? – спросил он.

– Если сегодня утром ты уложил в багажник все мои вещи, то не о чем беспокоиться.