Она так долго снилась мне...

— Я даже не знаю, как он выглядит! — воскликнула она, заглядывая в кафе.

Я пошел вслед за ней, мы уселись за столик.

Внезапно меня охватило какое-то непонятное спокойствие. Я отдавал себе отчет в том, что следующее мгновение момент будет одним из самых важных в моей жизни, и однако ощущал холодную ясную решимость. Решимость держать ответ за свои поступки.

Она села лицом к двери и шарила глазами по лицам клиентов в зале.

Затем посмотрела мне в глаза.

— Выходит, его тут нет, я права? — спросила она.

— Он здесь, — ответил я.

— А? — воскликнула она, выпрямляясь, посмотрела на входную дверь, но никто не вошел.

Она улыбнулась, как маленькая девочка, которая переживает, что она такая непонятливая.

— Где?

Она такая нежная, такая ранимая… Как рассказать ей все так, чтобы не обидеть? Как объяснить, что это все от любви? Так хотелось уберечь ее от страданий…

— Напротив тебя.

Лиор нахмурилась и удивленно посмотрела на меня.

— Не понимаю, — пробормотала она.

— Я и есть Рафаэль Скали.

Она замерла на мгновение, только смотрела на меня, пытаясь постичь смысл моих слов, пытаясь по выражению моего лица понять, шучу я или нет.

— Рафаэль Скали — это мой псевдоним.

Она, казалось, не понимала.

— Я сейчас все тебе объясню. Происходящее, наверное, кажется тебе бессмысленным, но уверяю тебя, если ты меня выслушаешь, ты все поймешь.

Она напряглась, застыла, осознав наконец мои слова, и я прочел ужас в ее глазах.

— Нет, прошу тебя… Я сейчас все объясню…

Но она уже была далеко. Где-то там, между столиком в «Итальянском кафе» и всеми нашими прошлыми разговорами, всеми встречами, всеми письмами и всеми своими мыслями о нас.

Тогда я заговорил, торопливо, сбивчиво, понимая, что времени мало, что нужно успеть:

— Я влюбился в тебя, Лиор. Я понял это с самой первой нашей встречи. Ты мне снилась. Ну в смысле… девушка, такая, как ты. И я сразу узнал тебя. Но ты так много внимания уделяла писателю… Я решил, что только он имеет для тебя какое-то значение. Я оказался как бы в собственной тени. Все, что я сделал или сказал, имело одну-единственную цель — проверить искренность наших чувств.

Я говорил, но она меня не слушала. Не слышала.

Потом она встала. Глаза ее были полны слез. Она молча пошла к выходу.

Я знал, что бесполезно бежать за ней, требовать, чтобы выслушала. Я смотрел, как она уходит, и сходил с ума от горя. Некоторое время я сидел за столиком, чувствуя, как меня оставляют силы, надежда, способность мыслить.

Поговорить. Надо поговорить с другом. Рассказать, что случилось, попросить совета. Я подумал сперва о Жоше и Хлое, а потом вспомнил, что тут совсем рядом наш магазин.

Железные жалюзи уже были закрыты, но я увидел внутри свет и подошел к окну. Мсье Гилель сидел за столом, в ермолке на макушке, перед ним была открыта большая книга. Он, должно быть, почувствовал мое присутствие, поднял голову и поспешил открыть.

Секунду он молча смотрел на меня.

— Заходи, мальчик мой, — сказал он расстроенным голосом.

Я вошел вслед за ним. Он сел за свой рабочий стол, я уселся напротив.

— Ну, рассказывай.

— Она была… потрясена, — пробормотал я. — Я сделал ей очень больно. Она не хотела меня слушать. И ушла, не сказав ни единого слова. Она плакала.

Он кивнул, удрученный моим рассказом.

— Все кончено, — сказал я.

— Это не тебе решать.

— Она никогда меня не простит.

— Ей просто нужно время. Она сперва должна осознать то, что ты ей рассказал, привыкнуть к этой мысли. Потом пересмотреть все события в истинном свете. Тогда она поразмыслит и попытается тебя понять.

— Видели бы вы ее… Она молча плакала. Я очень глубоко ранил ее. Она считает, что я ее предал. Нет, она никогда мне не простит.

— Прекрати эти пораженческие речи. У нее добрая, благородная душа. Она умеет прощать.

Он показал мне на книгу, открытую перед ним. Книгу, в которой слова на иврите складывались в странные колонки.

— Посмотри на эту книгу. Это моя книга-светоч. Та, о которой я тебе говорил. Та, на которую я рассердился. Я не открывал ее в течение десятилетий. Из-за того, что произошло со мной и моими близкими. Обижался на нее и на ее автора. Благодаря тебе, благодаря нашим беседам мне удалось вновь открыть ее для себя — во всех смыслах слова. И я стараюсь простить и понять. Книга — всегда решение.

Старик любовно погладил пожелтевшие страницы.

— Но Лиор… как она сможет понять меня? — грустно сказал я. — Кто ей объяснит?

Он подумал минуту, проводя пальцами по древним словам, словно они могли подсказать ему ответ. Потом его лицо осветилось улыбкой.

— Тебе надо написать.

— Написать?

— Книгу. Вашу историю. Книгу для нее.

Я застыл на месте: старик говорил удивительные вещи.

— Нужно, чтобы она поняла, кто ты, какие чувства испытываешь к ней, каковы были мотивы твоих поступков, которые кажутся ей непонятными. Надо чтобы она проникла в твой мир, в твою душу. Тогда она поймет, что весь твой обман был продиктован исключительно любовью, в которой ты ей признался, стремлением к искренности, как это ни парадоксально.

Он оживился, глаза заблестели. У него был уверенный вид человека, который нашел наконец единственно правильный ответ.