Она уходит по-английски (СИ)

- Ну, а тут как у нас дела? В себя приходила?

- Нет. Стонет иногда. Дела в целом никакие. Мы были уверены, что она до утра не дотянет. Внук уже в пятый раз звонил, спрашивал, что и как. Ждет, видимо, не дождется.

- Давайте, попробуем сделать ей бронхоскопию. Посмотрим, что там творится с легкими. Заодно и гастроскопию тоже. Позвоните в отделение и подайте на сегодня заявки. Уколы также давайте снижать. Хватит спать. Пора выводить ее из анабиоза.

- Хорошо, профессор.

- Ага, действуйте и, если что, мне докладывать. Я так просто своих пациентов не отпускаю в мир иной. Мы еще поборемся.

- Думаете, у нее еще есть шансы? - спросила девушка-интерн.

- Кто это спросил?

- Я, - выйдя из толпы врачей, ответила девушка.

- Милая, тут только я решаю, у кого есть шансы, а у кого их нет. И еще Елена Николаевна. Хм.... Вон видишь того молодого парня?

Все посмотрели в мою сторону.

- Да, вижу, профессор.

- Все говорили, что у него нет шансов. Врачи скорой, бригада реаниматологов, дежурные медсестры, даже его жена поинтересовалась про шансы мужа, когда мы еле до нее дозвонились. Но как видишь, Максим лежит живой и почти здоровый. Скоро ходить будет, может еще за тобой, красавицей, приударит.

Все загоготали в одном порыве.

- Ладно, коллеги, пора работать. Дел много.

Все ушли. Сначала профессор, а за ним и все остальные.

- Да, обнадежил, - сказал я про себя. - И пятнадцать, и двадцать, и тридцать лет. Маме моей такое скажите, она упадет в обморок.

Ворона прилетела и села на подоконник.

- Катя, значит, про меня знает. Ну да...Она в том подвале говорила, что ей звонили.

Ворона сорвалась и улетела.

Зашла медсестра Таня.

- Давай-ка мы тебя сейчас немного протрем и помажем твои раны. Профессор разрешил тебя поднять и поставить на ноги.

- На ноги? А провода как же?

- Ничего, не оторвутся.

Она позвала вторую медсестру. Рыженькую и маленькую. Звали ее Настя.

- Ну-ка, давай приподнимайся.

Таня взяла меня за голову и плечи, а Настя придерживала десятки проводов и трубок. Все сразу запищало.

- Что это?!

- Ничего страшного. Датчики реагируют.

Я сидел. Впервые за семь или сколько там дней, я сидел.

- Ну как себя чувствуешь?

- Голова кружится.

- Будет кружиться. Что ты хотел. Давай теперь встанем аккуратно на ноги. Сначала правую скидывай вниз, потом левую.

Я посмотрел на бабушку Клавдию и подумал, что вот и моя пришла очередь попытаться вернуться в жизнь, а нет, так тоже уколют и засну.

Таня сняла простынь, оголив меня, и держа аккуратно за руки, помогла встать. Я посмотрел на себя сверху вниз. Зрелище было жалкое. Шов простирался от пупка до груди, подобно старым забытым рельсам на заводе, где работал отец.

Шов был грубый и неровный. Странно, но даже здесь, в реанимации, после пересадки сердца, мне было немного стыдно, вот так стоять, в чем мать родила, перед довольно симпатичными девушками.

Пока я размышлял, Танечка и вторая медсестра меня протирали салфетками, не поленившись протереть промежность, со словами: "Тут, главное, не подцепить тебе ничего. Палата стерильна, но кто его знает".

Потом, пока рыженькая меня держала за руки, чтобы я не грохнулся на пол, оторвав с корнями провода и не залив все тут кровью, Таня перестелила мне постель. Это было, кстати, ввиду того, что я потел, а раны имели свойство мокнуть и гноиться. Потом они обработали мои ожоги на ягодицах какой-то мазью, не забыв сделать перед этим укол обезболивающего средства.

Наконец все процедуры были закончены, и меня также аккуратно водворили на место.

В эти минуты я был уверен, что влюблен в Таню. Сейчас она заменила мне и мать, и жену. Не было в данное время человека мне ближе, чем Таня, с ее нежными и холодными руками.

День прошел спокойно, боли сменялись минутами умиротворения после уколов, я уже немного привык к тому, что слышал, как бьется мое новое сердце, как оно трется о перикард. Есть такая в теле человека сердечная сумка.

Меня кормили, поили из специальной баночки дозировано, так как количество жидкости строго ограничили. Почки еще не готовы были справиться с большим количеством воды, да и сердце нагружать не стоило. Ближе к вечеру пришла моя медсестра и надела мне утягивающий послеоперационный корсет, сказав, что его передала мама. Потом она побрила мои впалые щеки и помогла почистить зубы.

- Добрая у тебя мама. Заботливая такая. Моя другая совсем. Никогда нас с братом не любила. Нагуляла по молодости, и потом виноваты ей во всем были.

- Мама - единственная женщина, которая тебя любит просто так, хороший ты или нет.

- Нет, моя мать, точно меня не любила никогда.

- А она жива?

- Нет. Умерла год назад вот как раз на этой же койке, где ты лежишь. И представь: я сидела с ней до последнего ее вдоха, судно выносила, кормила с ложечки, а она на меня матом пушила, проституткой называла. Я даже батюшку местного вызывала исповедовать ее, так она на него такое наговорила, что уши б мои не слышали этого. Стыдом некуда перед людьми.

- Да.... Даже не знаю, что тут сказать, видимо, мне еще повезло очень с мамой.

- Ты вообще везучий, я так поняла.

- Это как сказать.