Она ушла, не попрощавшись

— Можно и по существу. Скажите, гражданин Ольшанский, вы знакомы с гражданкой Крутцовой Элеонорой Андреевной?

— А если знаком, то что? В тюрьму за это посадишь? — не унимался он.

— За это не посажу, а вот за то, что ювелирные украшения в количестве восемнадцати предметов, включая гарнитуры, присвоил, за это обязательно посажу. За это и за двенадцать других эпизодов, совершенных в разных городах на территории Российской Федерации.

— Ложь. Ложь и клевета, гражданин начальник! А за клевету и к ответу привлечь недолго, — выкрикнул Ольшанский. — Где доказательства, где заявление, где свидетели? Нету! И быть не может, потому что ничего противозаконного я не совершал.

— А чего бежал тогда? — вступила я в разговор. — Чего из поезда удрал, угрожал зачем?

— С чего вы взяли, что я убегал? Просто вспомнил, что оставил кое-что в гостинице, вот и торопился с поезда сойти. Отправление уже объявили, а вы встали на дороге, вот я и погорячился.

— И сумки свои поэтому бросили? — переспросила я.

— Какие сумки? Не было у меня никаких сумок. Без багажа ехал, — отнекивался задержанный.

— Бросьте, Ольшанский. Я приведу не меньше пяти свидетелей, которые смогут подтвердить, что багаж у вас был. Чемодан и спортивная сумка. И через несколько минут, как только придут понятые, будет произведен обыск ваших личных вещей.

— А санкция на обыск у тебя имеется, начальник? Без санкции не имеешь права! У нас правовое государство или как?

— Не переживай, Ольшанский, и санкция имеется, и заявление. Все по закону. Это даже хорошо, что ты так закон уважаешь. Легче сидеть будет.

— А ну, предъяви! — потребовал Влад.

— На, читай. Мне не жалко.

С этими словами Мельников полез в нагрудный карман и вынул оттуда листы, сложенные вдвое.

— Вот заявление пострадавшей, в котором она обращается в правоохранительные органы с просьбой найти ювелирные украшения, украденные у нее. А вот и санкция на задержание гражданина Ольшанского Владислава Юрьевича, подозреваемого в совершении данной кражи, и на проведение обыска багажа, жилища, а также личного досмотра подозреваемого.

Ольшанский выхватил листы из рук Мельникова и принялся их изучать. Я повернулась к задержанному спиной и вопросительно взглянула на Мельникова. Интересно, когда он успел взять заявление от потерпевшей, да еще получить санкцию на задержание? Всю ночь дежурил у гостиницы. Оттуда поехал сразу на вокзал. Непонятно! Мой вопросительный взгляд Мельников игнорировал, а задать этот вопрос вслух я не могла.

Налюбовавшись печатями и подписями на документах, Ольшанский бросил листы на стол.

— Это ничего не меняет. Можете обыскивать меня, сколько вам влезет. Можете даже обыскать номер в гостинице, в котором я останавливался. Найти вам все равно ничего не удастся.

— Посмотрим, — протянул Мельников.

В дверь заглянул дежурный.

— Вы понятых просили? Они за дверью ждут.

— Пусть проходят. И вот еще что, будьте добры, принесите багаж гражданина Ольшанского, — попросил Мельников.

— Будет сделано, — отрапортовал дежурный.

— Присядь, протокол писать будешь, — шепнул дежурному Мельников.

В комнату вошли две женщины. Обе в синих халатах с логотипом Российских железных дорог. Мельников объяснил им смысл процедуры, которую предстояло провести. Женщины понимающе покивали и встали у стеночки. Дежурный внес в комнату чемодан и спортивную сумку.

Мельников приступил к процедуре осмотра.

— Скажите, гражданин Ольшанский, это ваши вещи?

— Нет, не мои! У меня с собой не было багажа.

— Так и запишем. Подозреваемый в дорожном чемодане и спортивной сумке признать свой багаж отказался. Идем дальше.

Из-за протокола процедура обыска затянулась. Мельников осмотрел сумку, тщательно перетрясая каждую вещь. Прощупал все швы. Ничего не обнаружив, перешел к чемодану. Опять начал перетрясать вещи, прощупывать швы, простукивать дно и бока чемодана. Драгоценностей в чемодане не было. Тогда Мельников приступил к личному досмотру. Похлопал по карманам, пробежался руками по штанинам. Потребовал снять туфли и проверил каблуки. Ничего. Довольный Ольшанский ухмылялся все шире и шире. Женщины, приглашенные в качестве понятых, заскучав, глазели по сторонам. Лицо Мельникова выдавало недоумение. Как же так? Вроде все просчитали, все предусмотрели, а оказалось, что драгоценностей при задержанном нет.

Мне тоже было не по себе. Вон какую кашу заварила, и все напрасно! Как теперь вину Ольшанского доказывать? Да и задержать его мы не сможем. Основания какие? Правда, есть санкция, но каким путем Мельников ее получил? Неизвестно. Не желая признавать поражение, Андрюха принялся осматривать вещи по второму кругу.

— Все, начальник, отпускай меня. Сам видишь, ничего у тебя на меня нет. Давай, заканчивай балаган. Разойдемся полюбовно. Я даже жалобу на тебя катать не стану, — предложил Ольшанский.