«Она утонула...»

Несложные арифметические расчеты показывают, что, исходя из количества использованных пластин и количества находящегося в аварийном отсеке личного состава — 23 человека (для нормального функционирования 24 человек в течение суток требуется 4 банки пластин В-64), даже при поддержании предельно допустимой концентрации углекислого газа, равной 1,3 %, люди могли жить и функционировать не менее 2 суток. И это без учета предрегенеративного периода, который для этого отсека составляет не менее 8 часов. За это время они могли произвести две перезарядки РДУ (либо использовали соответствующее им количество пластин и начали третью). К сожалению, в акте осмотра отсека количество РДУ в 9-м отсеке не отражено. И только при третьей перезарядке произошли возгорание пластин и гибель людей».

Отвлечемся от дела «Курска» и вспомним вторую трагедию подводного флота России в новейшей истории — гибель 9 подводников при транспортировке на утилизацию подводной лодки «К-159» (подробнее об этой истории я расскажу в одной из следующих глав). Судебно-медицинские эксперты во главе с Виктором Колкутиным сделали категоричные выводы о причинах смерти подводников, тела которых покоятся на дне моря.

Как в деле затонувшего «Курска» главный штурман Военно-морского флота России Сергей Козлов, не имея пеленгов и данных о местонахождении проводивших пеленгацию кораблей, сделал вывод о том, что большинство пеленгов на стуки находится за пределами местонахождения ЗПЛ, так и по другому делу Виктор Колкутин вынес заключение в отношении тел моряков, которых и в глаза не видел.

Я тоже полагаю, что находившиеся на «К-159» моряки погибли от механической асфиксии — утонули. Но я — полагаю, а Колкутин — утверждает. Представьте себе, что такими «научными» методами будут проводить исследования эксперты других специальностей, например, графологи или дактилоскописты — без образцов почерка и отпечатков пальцев. Сколько тут всего можно наворотить… Что Колкутин и делает.

Теперь о третьей записке.

Записка эта сугубо личная и малоинформативная. Было много разговоров о том, что эта записка утаивается следствием. Это не так.

Записка старшего мичмана Андрея Борисова.

Никаких признаков стресса — и тут я с Устиновым согласен — ни содержание записки, ни почерк не обнаруживают. Я публикую ее по единственной причине: во французском фильме «„Курск“. Подводная лодка в мутной воде» есть ссылка на якобы найденную в 9-м отсеке записку одного из подводников со словами «Нас убили». Таких слов ни в одной из найденных записок подводников не было.

Экипаж «Курска» был убит, но записки такой не было.

В делах по иску Колкутина ко мне, к «Новой газете» и к Лене Милашиной главным доводом истца и его адвокатов (см. главу 19) было признание следствием по делу о гибели «Курска» заключения судебно-медицинской экспертизы с участием главного судебно-медицинского эксперта Министерства обороны Российской Федерации Виктора Колкутина в качестве доказательства.

При этом суды, рассматривая гражданские дела, принимали факт признания следствием экспертизы в качестве доказательства как некую преюдицию[62]. Иными словами, сама экспертиза с точки зрения наличия или отсутствия фальсификаций и ее объективности и научности судами не рассматривалась.

Как жаль, что в тот момент я ничего не знал о дополнении к постановлению Егиева. Будь у меня тогда это постановление, «убойный» довод моего оппонента был бы убиенным.

Привожу дополнение следователя Артура Егиева в той части, которая касается судебно-медицинской экспертизы:

«С. 127. В постановлении написано: „Вместе с тем предварительным следствием достоверно установлено, что даже при более раннем обнаружении местонахождения „Курска“ на грунте спасти экипаж не представилось бы возможным ввиду скоротечности его гибели“».

Дополнить словами:

«(…) 5. Следствием не доказано, что личный состав АПЛ „Курск“ жил не более 8 часов. Напротив, материалами дела подтверждается, что сигналы из района аварии АПЛ „Курск“, в том числе аварийные сигналы, поступали вплоть до 11:00 14 августа 2000 года и фиксировались в Вахтенном журнале и на кассеты».

Этим дополнением следователь Артур Егиев забил спелый астраханский арбуз в судебно-медицинскую задницу «эксперта» Виктора Колкутина.

Глава 15. Телешоу «Фуражки горят»

30 декабря 2002 года в 14 часов я положил на стол теперь уже бывшего главного военного прокурора генерал-лейтенанта Александра Николаевича Савенкова (впоследствии — генерал-полковника; вместе с Устиновым он покинул Генеральную прокуратуру и стал заместителем министра юстиции, сейчас заседает в Совете Федерации) 44-страничное ходатайство (Приложение № 22) об отмене постановления о прекращении уголовного дела и возобновлении предварительного расследования. В ходатайстве опровергались последнее заключение главного судебно-медицинского эксперта Министерства обороны Виктора Колкутина и та часть акустико-фонографической экспертизы, которую проводил штурман Сергей Козлов.