Она уже мертва

– «Жду тебя сегодня в девять вечера, в конце кипарисовой аллеи. Не обращай внимания на Машку, Машка – страшная сука и гадина, но я плевать на нее хотел. Знаю о ней такое, что она и рыпнуться не посмеет. Приходи, очень тебя жду», —

Аста закончила чтение в абсолютной тишине. Такой оглушающей, что было слышно, как в аллее о чем-то шепчутся кипарисы. И что-то подсказывало Белке, что в девять вечера ни один посторонний не сможет вклиниться в их беседу.

– Пять орфографических ошибок, – тоном учительницы младших классов произнесла вероломная эстонская полукровка. – Сколько там у твоего братца по-русскому?…

Нужно отдать должное Маш. Получив пробоину, ее самолет клюнул носом, но тут же выпрямился и нестерпимо засверкал плоскостями на солнце:

– Тебе лучше спросить у него самого. Только вряд ли он тебе об этом скажет.

Взглянув на Миша, Белка подумала, что Маш даже смягчила ситуацию. Еще недавно полыхавшее лицо брата было теперь мертвенно-бледным, словно занесенное снегом. Снег поглотил все – губы, подбородок, светлый пушок под носом и сам нос; остались только незамерзающие полыньи глаз. О, Белка хорошо знает, что такое снег! В ее северном городе он может лежать долгими месяцами, спрессовываясь в пласты, и нужно запастись мужеством и терпением, чтобы пережить его. Вдруг у Миша не хватит терпения? А о мужестве и говорить не приходится, достаточно заглянуть в жалкие полыньи.

Впрочем, не такие уж они жалкие.

Где-то – в самой их глубине – вспыхивают диковатые огоньки. Белка слишком мала, чтобы хоть как-то классифицировать эмоцию, которую они несут, но одно знает точно: ничего хорошего от этих огоньков ждать не приходится.

Снег над городом по имени Миш идет и идет; а Белка убеждает себя, что и в снеге заключена масса приятных вещей. Новый год – раз. Каникулы – два. Санки, лыжи и коньки – три. В белых сумерках приветливо светятся окна домов. В зависимости от того, что за ними происходит, они могут быть желтыми, оранжевыми, как апельсины, нежно-голубыми – там смотрят телевизор. Но в городе по имени Миш никто не смотрит телевизор. Никто не катается на коньках и не съезжает с горы на санках. В нем некому встречать Новый год, а каникулы похожи на все остальные дни – пустые и никчемные.

В городе по имени Миш не светится ни одно окно.

Нет, не так.

Два окна все же имеются – те самые, за которыми горят недобрые сполохи. Даже оказавшись в самом эпицентре метели, поздно ночью, преследуемая стаей голодных волков, Белка ни за что бы не постучала в эти окна. Там, внутри, еще хуже, чем снаружи. Там нет спасения.

Ни для кого.

– …Ферзь бьет слона, – неожиданно сказал Лазарь. – Шах и мат.

Это не относилось к сцене за обеденным столом (Лазарь просто передвинул крошечную фигурку на крошечной шахматной доске), но прозвучало издевательски. Последнее слово осталось не за Астой, не за Маш, не за заиндевевшим Мишем – за чужаком.

– Заткни пасть, – посоветовала Лазарю Маш, нисколько не похожая на слона.

– Шах и мат, – упрямо повторил тот.

– Не стоит принимать все, что говорят, на свой счет, – неожиданно вступилась за Лазаря Аста. – Ты не центр вселенной. Как только поймешь это – жизнь заметно облегчится.

Еще одна стрела, пущенная точно в цель. Кажется, она влетела прямо в рот Маш, иначе чем объяснить, что губы ее стали кроваво-красными? Белка даже испугалась, что кровь вот-вот хлынет – целый поток, бурный и неостановимый. Он сметет на своем пути не только Асту и Миша, но и Шило, и Лёку, и Лазаря, и собаку Дружка.

И крошечные, совершенно беспомощные шахматы.

Почему Белка испытала острую жалость именно к шахматам, а не – к примеру – собаке никакому логическому объяснению не поддавалось. Шахматы – предмет неодушевленный, и в этом они немного похожи на своего хозяина, Лазаря. Все делают вид, что он – пустое место. Ему частенько забывают поставить тарелку, ему достаются самые маленькие сырники, самые жилистые куски мяса и компот без ягод. Но незаметно, чтобы Лазарь особенно страдал. Он безропотно проглатывает и сырники, и мясо, и компот. В отличие от бутуза Гульки он никогда не просит добавки; в отличие от своей сестры Таты он никогда не отказывается от манной каши. Где он проводит дни – никому не известно, но у него есть удивительная способность внезапно вырастать перед глазами: Белка пару раз испытала эту внезапную материализацию на себе – ощущение не из приятных. И если в первый раз она просто испугалась и вскрикнула, то во второй раз задумалась о природе Лазаревой материализации.

Лазарь похож на паутину, которую обычно плетут кругопряды.