Она уже мертва

Не о теле Асты, чего все страшно боялись, – речь шла о дельфине, которого выбросило на берег в бухте. Маленький дельфин, чья кожа оказалась иссеченной винтами лодочного мотора. Дельфина нашли Шило с Ростиком, и на пляж (поглазеть на несчастное млекопитающее) отправились все. Даже Аля, даже толстый Гулька, не говоря уже о старших. И лишь Белка никуда не пошла: выбежав из кухни, она бросилась на поиски Сережи, но так его и не обнаружила.

Что случилось потом, она помнила смутно. Кажется, забралась на сеновал, где обитал Сережа, и зарылась с головой в пахучее сено. Ее пробирал озноб, сердце бешено колотилось, а горло болело. Но боль шла не изнутри, как бывает при ангине, – снаружи. Маш вовсе не шутила, когда говорила, что убьет Белку. Она почти сделала это, и хорошо, что теннисная туфля – не винт лодочного мотора. Когда же придет Сережа?…

Сколько минут или часов она провела в ожидании – неизвестно. Чтобы хоть немного скрасить его, пришлось поплакать, провалиться в сон, проснуться и снова поплакать: о судьбе Лазаря и о судьбе неведомого ей дельфина заодно. Вдоволь наплакавшись, Белка опять провалилась – но на этот раз не в сон: в странную дремоту. При этом глаза ее были широко распахнуты и ни одна мелочь не ускользала из поля зрения.

Вот Сережины книги, невесомо парящие во вселенной сеновала.

Вот тетради в толстом коленкоровом переплете.

Вот его свитер.

Белка и сама как будто парила в безвоздушном пространстве, но добраться до свитера не так-то просто. Он где-то там, внизу; цветки клевера льнут к нему, вспыхивают яркими пятнами на черной поверхности – ведь свитер-то черный! И очень тяжелый. Белка почувствовала эту тяжесть, как только сунула голову в ворот и продела руки в рукава. Рукава были такими длинными, что собственных пальцев она не увидела, а закатать их с первой попытки не получилось: мягкая на вид шерсть оказалась неожиданно грубой, негнущейся, как кусок толя. Свитер только немного пах сеном, а в основном – сыростью и землей. К запаху сырости примешивался еще какой-то запах – тонкий, сладковатый и не слишком приятный. И, странное дело, шерсть не согревала Белку, напротив – отступивший было озноб снова дал знать о себе.

Белка вдруг подумала, что никогда не видела этого свитера на Сереже.

Может, это вовсе не его вещь?

Днем Сережа ходит в майке или в футболке – дни стоят жаркие. Прохлада опускается лишь по ночам, а по ночам Белка Сережу не видит: она спит у себя в шкиперской. А в тот единственный раз, когда Повелитель кузнечиков навестил ее, он был… В чем же он был? Кажется, в рубашке с длинными рукавами. Или – в свитере? Точного ответа нет, и эта неопределенность мучает Белку. Ей не нравится свитер, не нравится запах, исходящий от него, – и почему только дурацкий комок шерсти не вывесил предупреждение «Не тронь меня!»? Старинному линейному фрегату и тарелке можно, так почему свитеру нельзя?…

Внезапно появившийся Сережа застал Белку в кульминационной фазе борьбы со свитером: выскользнуть из него оказалось сложнее, чем попасть. Шерсть царапалась и покусывала запястья, длинный ворот змеей обвивал шею, которая все еще немного болела после натиска теннисной туфли. Белка почти выбилась из сил, когда услышала Сережин голос:

– Эй? Кто здесь?

– Я, – пискнула она.

– Кто «я»?

– Белка.

И трех секунд не прошло, как девочка оказалась на свободе. И увидела перед собой лицо Сережи: взволнованное и грустное.

– Привет, красотка девушка! Ты что здесь делаешь?

– Я ждала тебя. И я не красотка-девушка.

– Нет? – Сережа попытался улыбнуться, но получилось плохо: уголки губ так и остались опущенными, а глаза… Глаза не смотрели на Белку, они обшаривали пространство вокруг нее.

– Нет. Ты разве не знаешь, что такое «красотка-девушка»?

– Просвети.

– Это стрекоза. Живет по берегам рек. Она маленькая, но красивая. Потому и называется – красотка.

– Тебе откуда известно?

– Ха! Мой папа – энтомолог, ты разве забыл?

– С красоткой понятно, – Сережины глаза все никак не могли сосредоточиться на Белке. – А девушка? Ведь не все стрекозы девушки? Наверное, и парни попадаются?

У нее не было ответа на этот простой вопрос, но Сережа и не ждал ответа. Он сложил в две отдельные стопки книжки и тетради и теперь раздумывал, что делать со свитером. Вернее, Белке показалось, что он раздумывает. К свитеру ее божество так и не прикоснулось.

– Он неудобный, – сказала Белка.

– Кто?

– Твой свитер.

– Вообще-то он не мой, – Повелитель кузнечиков посмотрел на нее в упор – наконец-то! – Где ты его нашла?

– Здесь.

– Понятия не имею, откуда он взялся. Впервые его вижу.

Белка обрадовалась и расстроилась одновременно: ну, конечно, такая ужасная, плохо пахнущая вещь не может принадлежать Сереже, а она поступила, как дура, облачившись в подобную гадость. Руки до сих пор горят от шерстяных прикосновений, – и это плохо. Но Сережа здесь, с ней, – и это хорошо. Это – самое лучшее, что может быть.

– Наверное, Лёка оставил, – осторожно сказал Сережа. – У Лёки в мастерской полно старых шмоток.

– Он плохо пахнет, – пожаловалась Белка.