Она же Грейс

В Ричмонд-Хилл мы приехали поздно вечером. Он был больше похож не на город, а на деревню – дома выстроились в цепочку вдоль Янг-стрит. Я сошла на постоялом дворе, где мы договорились встретиться с Нэнси, и кучер снял с крыши мой узелок. Торговец фермерской утварью слез тоже и спросил, где я остановлюсь, а я ответила:

– Меньше будете знать, крепче будете спать. – Тогда он взял меня за руку и сказал, что я должна пойти с ним в трактир и выпить пару рюмок виски за нашу дружбу, ведь мы так хорошо зазнакомились в дилижансе. Я попробовала вырвать руку, но он не отпускал и стал вести себя очень развязно, пытался обнять меня за талию, а несколько бездельников его подбадривали. Я поискала глазами Нэнси, но ее нигде не было. Мне подумалось, что я произведу на нее очень плохое впечатление, если она увидит, как я отбиваюсь от пьяного мужика на постоялом дворе.

Дверь в трактир была открыта, и в ту же минуту из нее вышел Джеремайя с коробом на спине и длинным посохом в руке.

Я обрадовалась и позвала его, а он в недоумении оглянулся и тотчас поспешил ко мне.

– Ба! Грейс Маркс, – сказал он. – Не ожидал тебя здесь увидеть.

– Я тоже, – сказала я и улыбнулась. Но меня все же нервировал торговец фермерской утварью, который по-прежнему держал меня за руку.

– Это твой друг? – спросил Джеремайя.

– Нет, – ответила я.

– Ваше общество леди не по вкусу, – сказал Джеремайя, подражая голосу элегантного джентльмена. А торговец фермерской утварью ответил, что я никакая не леди, прибавив парочку нелюбезных слов и пройдясь насчет матушки Джеремайи.

Схватив посох, Джеремайя ударил им по руке торговца, и тот меня отпустил. Потом Джеремайя толкнул его, и мужчина попятился к стене трактира и уселся прямо в кучу конского навоза. Тогда все ротозеи рассмеялись над ним, ведь они всегда потешаются над тем, кто слабее.

– Ты где-то поблизости работаешь? – спросил Джеремайя, когда я его поблагодарила. Я ответила, что работаю, и он сказал, что зайдет ко мне со своими товарами. Тогда-то и появился третий мужчина.

– Это вас зовут Грейс Маркс? – примерно так спросил он. Точно я не запомнила. Я ответила:

– Да, – а мужчина сказал, что он мистер Томас Киннир, мой новый хозяин, и приехал меня забрать. У него была легкая коляска с запряженной в нее лошадью; позже я узнала, что ее звали Чарли. Это был очень статный гнедой мерин с такой красивой гривой, хвостом и большими карими глазами, что я с первого взгляда горячо его полюбила.

Мистер Киннир велел конюху погрузить мой узелок сзади на коляску, где уже лежало несколько свертков, и сказал:

– Вы и пяти минут не пробыли в городе, а уже успели завоевать двух поклонников-джентльменов. – Я ответила:

– Нет. – И он переспросил:

– Что нет? Не джентльменов или не поклонников? – Я смешалась, не зная, чего он от меня добивается. Тогда он сказал: – Залезайте, Грейс. – И я спросила:

– Вы хотите, чтобы я села спереди? – А он ответил:

– Ну не сзади же вас класть – вы ведь не багаж, – и помог мне сесть рядом. Я застеснялась, ведь я не привыкла сидеть рядом с джентльменом, тем более своим хозяином, но он, недолго думая, влез в коляску с другой стороны и стегнул кнутом лошадь. И вот мы поехали по Янг-стрит, как будто я была изысканной леди, и, наверно, тем, кто поглядывал на нас из окон домов, было о чем посудачить. Но, как я позднее узнала, мистер Киннир никогда не обращал внимания на пересуды, поскольку ему было наплевать на то, что о нем говорили. Он был человеком при деньгах, в политику не вмешивался и мог не обращать внимания на сплетни.

– А как выглядел мистер Киннир? – спрашивает доктор Джордан.

– Джентльменская осанка, сэр, – отвечаю, – да еще усы.

– И это все? – говорит доктор Джордан. – Плохо же вы его рассмотрели!

– Не могла же я на него пялиться, – говорю, – а в коляске так я и вовсе на него не глядела. Из-за шляпки пришлось бы поворачивать голову. Вы ведь никогда не носили шляпки, сэр?

– Нет, не носил, – отвечает доктор Джордан. Он кривовато усмехается. – Полагаю, это очень неудобно, – говорит.

– То-то и оно, сэр, – говорю. – Зато я видела перчатки у него на руках, которыми он держал поводья: перчатки были бледно-желтые, из мягкой кожи и так хорошо сшиты, что сидели почти без единой морщинки – их даже можно было перепутать с его собственной кожей. Тогда мне взгрустнулось, оттого что у меня самой перчаток вообще не было, и я старательно прятала руки в складках шали.

– Наверное, вы очень устали, Грейс, – сказал он. И я ответила:

– Да, сэр. – А он добавил:

– Сегодня очень тепло. – И я сказала:

– Да, сэр.

Так мы и ехали, и, сказать вам по правде, это было еще хуже, чем трястись по ухабам в дилижансе рядом с торговцем фермерской утварью. Не знаю даже почему, ведь мистер Киннир был гораздо любезнее. Но Ричмонд-Хилл – местечко небольшое, и мы его быстро проехали. Мистер Киннир жил на краю деревни, в доброй миле к северу от нее.