One for My Baby, или За мою любимую

Да, я видел все это собственными глазами, но для меня подобные явления не имели большого значения. Они только лишний раз напоминали, что я нахожусь до невозможного далеко от родины. Все эти образы являлись для меня чем-то вроде почтовых открыток с изображением местных достопримечательностей, на которых с обратной стороны ничего не написано.

Но вот теперь, пока я, пыхтя, как паровоз, бегаю по парку, чтобы научиться дружить со своим телом, я вновь замечаю, как Джордж Чан занимается тайчи. На этот раз его древний танец начинает приобретать в моем мозгу некий смысл.

Иногда он приходит сюда не один. Зачастую вместе с ним в парке появляются двое его учеников. Если, конечно, можно назвать учениками этих длинногривых хиппарей или тех, кто бреется наголо, но (слава богу!) при этом ничуть не агрессивен и в придачу носит очки а-ля Джон Леннон. Вот оно — притяжение двух крайностей. Все в жизни этих людей протекает плавно и органично. Правда, надолго со стариком они не остаются, и меня это по-своему радует. Потому что больше всего мне нравится наблюдать за ним, когда он один.

Джордж всегда приходит в парк очень рано, когда весь город еще спит. Те, кто ведет ночной образ жизни, — пьянчужки, богема и тому подобные слои населения — уже разошлись по домам и улеглись спать. Те же, кто соблюдает правильный распорядок дня, в частности бегающие трусцой и занимающиеся своим здоровьем преуспевающие дельцы, которые зарабатывают в год шестизначные суммы, еще не поднялись. Единственным звуком, доносящимся до ушей в такие минуты, остается дальний гул грузовиков на Холлоуэй-роуд.

Это временное затишье длится недолго. Но Джордж Чан производит ежедневный ритуал неспешно, словно впереди у него целая вечность. Он движется как-то по-особенному, отчего создается впечатление, что этот человек твердо стоит на земле и в то же время является невесомым, словно парит в воздухе. Его руки обладают изумительной гибкостью, они плавно вздымаются и опускаются, напоминая крылья птицы. Вес старика перемещается с одной ноги на другую, но спина при этом остается на удивление прямой.

Есть в его движениях какое-то особенное очарование, я не могу выразить его словами. Поначалу мне кажется, что это некая умиротворенность, безмятежность. Но нет, тут таится что-то гораздо большее. Это состояние, в котором сочетаются и сила, и покой.

Лицо Джорджа невозмутимо и сосредоточенно. Верхняя половина туловища расслаблена до невозможности и остается в таком состоянии все время. Может, столь замечательный факт и привлекает мое внимание? Я никогда еще не видел человека, настолько владеющего своим телом.

Но вот упражнения заканчиваются, и я подхожу к старику.

— Спасибо за недавнюю помощь, — начинаю я.

Он молча смотрит на меня пару секунд, вспоминая, где и при каких обстоятельствах мы виделись.

— Что с носом у вашего приятеля?

— Сейчас он весь в бинтах. Но вы оказались совершенно правы, когда велели ему вернуть нос на прежнее место. Врачам практически и делать-то ничего не пришлось.

— Понятно. Что ж, хорошо.

— По-моему, я вам еще не рассказывал о том, что жил в Гонконге. Меня не было в Лондоне очень долго.

Джордж молча смотрит на меня, и я понимаю, что он ждет чего-то еще.

— Два года, — добавляю я. — Работал там учителем в школе иностранных языков. Я и женился там.

Он кивает, как мне кажется, с некоторым одобрением и спрашивает:

— На китаянке?

— На англичанке.

Больше я ему ничего не рассказываю о Роуз. Не люблю постоянно говорить о ней. И просто не хочу. Исторически сложилось так, что британцы считаются слишком скромными, чтобы распространяться на подобные темы. Они не делятся с незнакомцами своими сокровенными чувствами. Но сейчас я понимаю, что в стране изменилось и еще кое-что, пока я отсутствовал. И именно это «кое-что» заставило отца совершить поступок, достойный Рода Стюарта. Сегодня британцы, начав говорить о своих чувствах, уже не могут остановиться.

Может быть, на нас подействовала принцесса Диана. Возможно, именно она убедила нас поменять стоическую, чуть вздернутую верхнюю губу на эмоционально подрагивающую нижнюю. Не исключено, что озоновые дыры оказывают свое влияние не только на погоду, делая ее схожей с континентальной, но и на наш британский темперамент. Так или иначе, но в целом национальный характер англичанина, несомненно, изменился.

Проблема в наши дни уже не состоит в том, как принудить британца поговорить о своих чувствах. Теперь задача другая — как заставить его заткнуться, к чертовой матери!

— В Гонконге я часто видел, как люди занимаются тайчи. В парках.

— В Гонконге тайчи очень популярно, — кивает старик. — Особенно по сравнению с Великобританией.

— Это верно, — улыбаюсь я. — Но я так и не смог понять, какую пользу от тайчи извлекает человек… То есть внешне, конечно, эти упражнения выглядят довольно внушительно, — тут же добавляю я. — Особенно когда занимаетесь вы. Но я все равно ничего не понимаю.

— Тайчи служит многим целям: приносит пользу здоровью, избавляет от стресса, способствует безопасности вашего тела.

— То есть его можно использовать в качестве самообороны?